Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
— Я-то? А Мекеша-книжник, — мальчишка поклонился в пояс. — С обители Юрьевой батюшкой игумном послан, дабы…
— А, — вспомнил Миша. — Это про тебя, значит, Сбыслав только что говорил. Летопись писать будешь?
— Что, господине?
— Ладно, давай спрашивай!
Испросив разрешения, монашек уселся на лавку и вытащил из переметной сумы листы бересты и металлическую палочку — писало. Все правильно: сперва — на черновик, на бересту, а уж потом — после правки игумена — и на пергамент, да в переплет — вот и готова летопись.
— Мне уж мнози про битву рассказывали, — пояснил Мекеша. — Теперь бы токмо уточнить малость.
— Давай уточняй, — махнув рукой, Михаил вновь приложился к кувшину.
— Вначале — о кораблях, о шнеках шведских… Сбыслав Якунович сказал — их тридцать три тысячи было?
Миша поперхнулся квасом:
— Тридцать три тыщи? Ну, это Сбышек того, погорячился…
— А сколько тогда?
— Да черт его… не считал…
— Напишу — тысяча…
— Ну, как знаешь. Пиши. А вообще, что там у тебя записано-то?
Книжник улыбнулся:
— Посейчас прочту… Вот: Гаврила Олексич, боярин, сказывал — «народу свейского полегло без числа — и лыцари, и кнехты, и мнози… бискуп свейский Спиридон убиен бысть… наших же потерь — два десятка!»
— Лихо! — поставив кувшин на пол, Михаил хлопнул себя по коленкам. — Куда там российскому телевидению! Ты читай, читай, Мекеша… очень интересно — что у тебя еще такого написано?
— Коль велишь, господине, чту далее… «Александр-княже самому королеве възложи печать на лице острым своим копием…», то мнози видали.
— Так-так уж и «мнози»? — с усмешкой усомнился Михаил.
— О том воин один, Парфен, говорил — что, мол, мнози… А сколько именно — не указывал. Так сколько, господине?
— А я почем знаю, фальсификатор юный? Пиши уж, как пишется… Что еще Сбыслав Якунович наговорил?
— Как воевода Гаврила Олексич пьяным-пьяно с лошади свалился… прямо с мостков — в воду. Сам-то Гаврила Олексич такого не припомнит…
— Да уж — с чего бы его на мостки-то верхом понесло?
— Может, на шнеку свейскую хотел взобратися?
Вот! Михаил чуть было не захохотал во весь голос! Вот так вот и писались летописи — «со слов очевидцев» да с подачи самого летописателя, еще и игумен потом откорректирует, да так, что только держись, да потом переписчики чего наврут, недорого возьмут, вот и получится нетленка — хоть на «Звездный мост» отправляй, есть такой конвент фантастики. А профессура-то потом невесть по чему диссертации пишет, докторские защищает, нет, чтоб вилку-то взять, да лапшу с ушей снять, на чужие не перекладывая…
— Не могу вот понять — как королевича звали? — потупив очи, честно признался Мекеша. — То ли Биргер-воевода, то ли Ульф-Фаси — ярл? Каждый по разному бает… Вот я и написал — королевич — чтоб не соврать зря.
— Это ты молодец, постарался. Слушай, а ты под каким летом все это записываешь?
— Известно под каким, — усмехнулся отрок, — под нынешним, шесть тысяч семь сотен сорок восьмым от сотворения мира Господом нашим!
Ну понятно… Тысяча двести сороковой год… Тринадцатый век… Господи!!! Впрочем, что и следовало ожидать, несмотря на разные там — «не может быть»! Вот ведь, может, оказывается. Если не брать в расчет того, что весь город — психи. Ну, не могут же все разом с ума посходить! А, значит, значит… Эх, что и думать-то теперь? Да ладно думать — что делать?
Летописец времени отнял немного — быстренько что-то записал на берестиночке, поклонился с улыбкою, да и был таков — мол, еще многих расспрашивать. Ну-ну… иди, паря, работай, ври дальше… на радость Академии наук Российской!
Едва монашек ушел, как в дверях возник рослый челядинец с охапкой шмоток в руках. Поклонился, сложил шмотки на лавку аккуратненько:
— То от молодого хозяина подарок!
Ага, от молодого хозяина, значит? Ох, любит Сбыслав подарки дарить! То девку-рабу подарит, то вот одежонку… Впрочем, одежонка как раз сейчас и не помешает — в кольчуге все время ходить не будешь, а в футболке стремно. Так… Что тут принесли-то?
Порты синие, с полосками, ага… Рубаха белая, тонкого полотна — льняная, нижняя. Рубаха верхняя, длинная, добротного сукна, с вышивкою, желтая… нет, скорей, желтовато-коричневая… Как браслет! Браслет, чтоб ему пусто было!!!
Одевшись, Миша натянул на ноги черевчатые, без каблуков, сапоги, подпоясался шелковым поясом — эх, хоть куда парень! Прямо жених писаный, красавчик, хоть сейчас к невесте… к невесте…
С браслетом бы разобраться, да и вообще… Как отсюдова выбраться-то? А вдруг — никак? Нет, не может быть, чтобы никак, ведь должен же быть хоть какой-то выход, обязательно должен… Девка та, в старинной одежде, она ведь, верно, тоже как-то не в свою эпоху попала… вот из этой! Значит, можно уйти, можно. Браслет… в нем ко всему ключ… скорее всего, иного-то, пожалуй, и не придумаешь… Браслет…
Пройдя светлыми сенями, Михаил вышел на крыльцо — на обширном дворе усадьбы уже трудилась челядь: кто-то кормил гусей и уток, кто-то гнал на выпас отару овец, кто-то подметал, кто-то что-то тащил, копал, строил… Да уж — феодальный строй в действии — все зависимые люди при деле. Интересно, ему-то, Мише, какое здесь дело найдут? Неужто — ратное?
С делом разъяснилось сразу после обеда, когда вернулся на усадьбу хозяин — тысяцкий Якун. Все, как и предполагал Михаил — его вербовали в зависимые люди, как сказали где-нибудь в королевстве Французском — в вассалы, однако, тут понятия такого не было — просто в дворню, в зависимость по ряду — в рядовичи! Хорошо — не в холопы. Тут же ряд и составили — четко прописали, что Мише надлежит делать — уж, конечно, не пахать, не сеять, не прислуживать, а «исполнять службу ратную живота не щадя, и еще службу тайную, о чем укажут». Службу тайную… интересно…
Подписал, согласился — деваться некуда, — не выжить современному человеку в средневековье одному без поддержки и покровительства, не выжить. А так… Говоря шпионским штилем — легализовался. Своим стал. Ну почти своим…
За новый ряд и выпили — теперь уж и Сбыслав — дружок называется! — и тысяцкий Якун поглядывали на него снисходительно, по-хозяйски, учили уму-разуму. Михаил сдержанно кивал, соглашался, а куда деваться, он теперь не сам по себе, а зависимый от хозяина человек — рядович! Хоть и не холоп, а все ж подчиняться должен.
Но нет худа без добра (как, впрочем, и добра без худа) — получил Михаил и место жительства, можно сказать — прописался. Адрес простой — Новгород, Неревский конец Софийской стороны, угол Великой и Кузьмодемьянской, усадьба тысяцкого Якуна. Не спутаешь, хоть заказные письма пиши!
Избу на дворе выделили — небольшую, однако, по питерским меркам — хоромы! Метраж более чем приличный, и все, как полагается — горница на подклете, по-черному печь, лавки, полати. Даже сундук — и тот имелся.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
