Джордж Прескотт, один из вице-президентов корпорации и человек, которому Александр доверял едва ли не больше всех, сидел в глубоком черном кресле, скрестив руки на затылке и закинув обе ноги на край стола Александра.
— Ты же сам знаешь, что я полностью тебя поддерживаю, — сказал он.
— Однако от нас ничего не зависит. Что бы любой из нас ни думал, решающий голос всегда остается за твоим отцом.
— И его решение обжалованию не подлежит, — мрачно добавил Александр.
— Вот именно. Так что, если ты не найдешь какого-либо способа переубедить его, штаб-квартира корпорации до конца его дней останется в Афинах.
Александр нахмурился.
— Боюсь, что ты прав. Я не раз пытался поговорить с ним, урезонить его, но все тщетно. Мой отец жуткий упрямец, — вздохнул он. — Я надеялся убедить в своей правоте членов Совета директоров, чтобы хоть они на него повлияли, но, боюсь, когда дело дойдет до голосования… — Голос его оборвался.
— Они все равно проголосуют, как он скажет, — закончил за него Джордж, проводя рукой по пышной светло-русой шевелюре. — Ведь в его руках, к сожалению, контрольный пакет акций — пятьдесят один процент. Ты же в любом случае остаешься в проигрыше.
Александр сел за стол и призадумался. Потом сказал:
— На этой неделе он прилетит сюда, чтобы принять участие в собрании. Может, попробовать поговорить с ним ещё разок?
Джордж только улыбнулся, но ничего не сказал. Он знал, что Александр, уверенный в собственной правоте, сдаваться не собирается. Он слишком хорошо знал своего друга. Они с Александром сошлись ещё в Гарвардской школе бизнеса, и с тех пор их дружба, основанная на взаимном уважении и преданности, лишь окрепла. Джордж Прескотт был единственным, не считая самого Константина Киракиса, крупным боссом в «Корпорации Киракиса», который осмеливался говорить Александру то, что думает, не опасаясь быть немедленно уволенным. Только он мог высказать Александру в глаза правду, когда считал, что его друг не прав или ведет себя не подобающим образом. Александр же, который никогда ни с кем не сближался, относился к Джорджу как к брату. Поэтому люди, искавшие знакомства с Александром, знали, что ключом к достижению цели является Джордж Прескотт, к советам которого Александр всегда прислушивался.
Джордж только сейчас с огорчением осознал, насколько похож Александр на своего отца. Как и Константин Киракис, он, будучи уверенным в своей правоте, уже никогда не менял своего мнения. Так они всегда и бились друг о друга, подумал вдруг Джордж, подобно пресловутым непреоборимой силе и незыблемой твердыне.
— Может, все-таки подождешь немного, — предложил он, раскрывая золотой портсигар. — Сам ведь рассказывал, насколько его поразил размах наших последних операций. Да и цифры говорят сами за себя. Не станет же он возражать против очевидного — что будущее Киракисов здесь, в Большом Яблоке.
— Возможно, ты и прав, — медленно, с расстановкой, произнес Александр. Затем, чуть помолчав, добавил: — Ты уже решил, куда поедешь зимой? Я арендовал симпатичный домик под Гштадом…
Гштад, Швейцария.
В начале декабря Александр прилетел в Швейцарию, где рассчитывал задержаться недельки на две. Домик он снял на весь сезон, поскольку был уверен, что за три с лишним месяца воспользоваться им сумеют многие руководители корпорации. И уж тем более Джордж. Выросший в высокогорье Колорадо, Джордж стоял на лыжах чуть ли не с самого рождения, а в молодости был даже включен в состав олимпийской сборной. И сейчас, даже после того, как семнадцать лет назад он расстался с мечтами об олимпийском золоте, горные лыжи оставались его главным увлечением. В отличие от Александра, Джордж относился к спорту всерьез.
По прибытии на место, Александр узнал, что поспел как раз к традиционным спортивным состязанием — лыжной гонке по маршруту Гштад — Шато д'Э. Окрестные склоны были буквально усеяны лыжниками-любителями со всего континента, возжелавшими померяться силами с самыми известными европейскими профессионалами. Но Александра всеобщий азарт не захватил. Закаленный атлет, занимавшийся едва ли не всеми видами спорта, и в том числе лыжами, он был чужд самого духа соревнования. Единственным видом спорта, которым он занимался всерьез, был бильярд. А вот лыжи только помогали поддерживать форму. Живя в Греции, Александр отдыхал зимой на самых модных горных курортах Европы: в Гштаде, Санкт-Морице, Шамони, Кицбюэле. Он быстро понял, что в этом горнолыжном раю открываются непревзойденные возможности по части романтических (и не только) знакомств и самого безудержного флирта. Тем более, что от охочих до подобных развлечений девушек просто отбоя не было. Днем он наслаждался лыжами и солнцем, но подлинное блаженство испытывал по ночам.
На второй день пребывания в Гштаде Александр познакомился с Марианной Хауптман. Впервые он заприметил её, когда вышел утром поразмяться, и тут же понял — другой такой красотки во всем Гштаде нет. Стройная, но с необычайно соблазнительными формами пышноволосая брюнетка вмиг поразила его воображение. Идеальный овал лица в сочетании с необычайно тонкими чертами и огромными темными глазищами придавали её облику неповторимую изысканность. Вдобавок, когда девушка улыбалась, глаза её сияли. Не тратя ни минуты, Александр представился незнакомке и пригласил её перекусить в ближайшем ресторанчике.
— Я видел, как вы катаетесь, — сказал он по-французски, кивком указывая на заснеженные склоны. — У вас прекрасная техника.
— У вас тоже, — ответила ему девушка певучим голосом; по-французски она говорила безукоризненно, но с заметным немецким акцентом. — Я тоже обратила на вас внимание — там, на… Hahnenkamm.
— Hahnenkamm? — недоуменно переспросил Александр, с трудом понимавший по-немецки.
Красотка улыбнулась.
— Я имела в виду — крутой горный склон, — пояснила она. — Сначала я даже приняла вас за профессионала. Вы часто встаете на лыжи?
— Не так часто, как хотелось бы, — ответил Александр. Они уже шли по многолюдной улочке. — Вы из Гштада?
Девушка покачала головой.
— Нет, хотя и бываю здесь очень часто, — сказала она со смехом. — Вообще-то я родом из Цюриха. Мой папа служит в управлении Швейцарского банка. Когда мне было восемь лет, его перевели в Невшатель, где я и выросла. А сейчас я обучаюсь в Женевском университете.
Александр придержал входную дверь, пропуская девушку вперед.
— Значит, говорите, вы часто сюда приезжаете? — спросил он, направляясь к одному из немногих свободных столиков.
— Я стараюсь использовать любую возможность, чтобы постоять на лыжах, — ответила незнакомка.
Слушая веселое щебетание студентки, Александр подумал, что она, возможно, слишком уж юна для него, но все же — она была женщиной. Причем женщиной, при одном взгляде на которую в его жилах начинала играть кровь.
За обедом они разговаривали — преимущественно о лыжах. Марианна ела с аппетитом — Александр с некоторым изумлением смотрел, как она уписывает свое блюдо.
