Александра. — Где Хауптман?
Александр кивком указал назад.
— В гостиной, — сказал он.
Дессен поспешил в гостиную и, склонившись над телом Юлиуса Хауптмана, пощупал пульс.
— Нам понадобится и коронер, — сказал он полицейским. — Этот человек мертв.
Глава 30
Нью-Йорк, июнь 1988.
Финансовый мир гудел как потревоженный улей. Заголовки «Уолл-Стрит Джорнал» кричали о небывалом событии, крупнейшем в истории слиянии суперкорпораций: «Корпорация Киракиса» объявила о своем слиянии с компанией «Хэммонд-Транскон», третьим по величине конгломератом в мире. После целого года невзгод и неурядиц, когда уже все громче раздавались голоса о том, что Киракису не сдобровать, Александр Киракис, словно восставший из пепла Феникс, не только воскрес, но и достиг ещё большего величия и мощи, чем прежде. В примечании к статье сообщалось, что в Лос-Анджелесе у Киракиса открывается крупнейший в мире центр ядерных исследований.
Афины.
Музей, открытый несколько недель назад Александром Киракисом и его очаровательной супругой, был посвящен памяти покойных родителей миллиардера — Константину и Мелине Киракис. От посетителей отбоя не было — в залах были выставлены уникальные полотна Клода Моне, Огюста Ренуара, Эдуара Мане и других импрессионистов. Многие до сих пор обсуждали яркую, зажигательную и вместе с тем трогательную речь, которую произнес Александр на торжественной церемонии открытия.
Лозанна.
Хотя доктор Гудрон никогда не верил в чудеса, то, что случилось на его глазах, иначе чем чудом назвать было невозможно. За год, прошедший после ошеломляющего признания Александра Киракиса, в состоянии мадам Райан произошли разительные перемены. Тридцать пять лет она пребывала в ступоре, ни на что не реагируя, но вот теперь наметанному взгляду психиатра было очевидно: всякий раз, когда Александр приезжал навестить её, между ними не только устанавливался контакт, но они общались!
Нет, Элизабет по-прежнему не разговаривала, но доктор Гудрон был уверен, что теперь это только вопрос времени. Он даже ломал голову, не существует ли какого-то особого врожденного чутья, с помощью которого матери способны узнавать своих детей даже в самых исключительных и невероятных обстоятельствах.
Париж.
Не успели Александр и Мередит сойти с трапа личного реактивного самолета, как их оглушили крики из толпы репортеров и фотографов, которым не терпелось первыми увековечить прибавление в звездной династии Киракисов. Хотя младенцу было уже шесть месяцев, фотографии девочки ещё ни разу не попадали в печать. В журналистской среде ходили слухи, что после всех испытаний, выпавших на их долю за последние два года, Александр и Мередит опасались, что их дочурку могут похитить. Поговаривали также, что Мередит трудно перенесла беременность, будучи дважды на грани выкидыша; в первый раз трагедия едва не случилась после кровавого инцидента в загородном поместье Киракисов, в Саутгемптоне.
Спустившись, Александр обнял Мередит, державшую ребенка, за плечи. Из толпы репортеров доносились крики, просьбы улыбнуться в камеру, дать интервью или хотя бы ответить на несколько вопросов. Мередит посмотрела на своего мужа и улыбнулась.
— Ты не против? — спросила она.
— Ничуть, — улыбнулся в ответ Александр.
Они прошли к изгороди, за которой столпились репортеры. Мередит сняла с головы малютки чепец, и все увидели ангельское личико, поразительно напоминавшее Александра; у девочки были те же черные волосы и те же черные глазищи, что всегда были отличительным признаком её отца.
— Дамы и господа, — с гордостью заговорил Александр. — Позвольте представить вам нашу дочь, Алексис Элизабет Киракис.
