Ева ничего не ответила на подразумеваемый вопрос.
— Ты знаешь, gata, рано или поздно я отучу тебя лгать.
— Я не лгунья, — возразила она резко. — Я похоронила Лайэнов на нашем участке.
— Когда?
— На прошлой неделе.
— И каким же образом?
— С помощью лопаты.
С поразившим Еву проворством Рено распрямился и взял ее руку. Едва взглянув на ладонь, он выпустил ее.
— Если ты так ловко обращалась с картами, имея столько волдырей и ссадин, — задумчиво произнес Рено, — что же будет, когда твои руки заживут?
Ева молча возобновила хлопоты по приготовлению завтрака.
— Тебе нужно промыть их мылом и горячей водой, — добавил Рено.
Ева удивленно подняла глаза.
— Бисквиты?
Он невольно улыбнулся.
— Свои руки. Джесси говорит, что это предохраняет от заражения.
— Я мыла их перед тем как лечь спать, — сказала Ева. — Терпеть не могу грязи.
— Ты пользовалась сиреневым мылом.
— А ты откуда знаешь? Хотя ты видел его, когда обшаривал мои сумки.
— Нет… Твои груди пахли весной…
Румянец вспыхнул на щеках Евы. Сердце у нее замерло, когда она вспомнила прикосновение рук и губ Рено. Вилка с куском ветчины дрогнула в ее руках, и горячая капля жира брызнула на руку.
Прежде чем Ева успела почувствовать боль, Рено был тут как тут и посмотрел, насколько серьезно она обожглась.
— Ничего, все обойдется, — заявил он через мгновение. — Некоторое время будет немного саднить.
Она молча кивнула.
Рено повернул ее ладонь и снова посмотрел на содранную кожу. Затем взял другую руку и изучил ее. Не было сомнений в том, что совсем недавно эти руки основательно потрудились.
— Наверное, тебе пришлось долго ковырять землю, чтобы довести руки до такого состояния.
Неожиданное сочувствие в голосе Рено вызвало у Евы те слезы, которых не смог вызвать ожог. Ее захлестнула волна воспоминаний. Как она обмывала и одевала тела стариков, как копала могилу — это не скоро забудется…
— Не могла же я их бросить, — прошептала она. — После того, что сделал Рейли… Я похоронила их вместе… Как ты думаешь: они не возражали против совместной могилы?
Рено пожал руку Евы, увидев, как поникла ее голова. Внезапно возникшее сочувствие было неожиданным и нежелательным. Сколько он ни повторял себе, что перед ним девица из салуна, она мало-помалу влезала в его душу. Аромат сиреневого мыла все ощутимей распространялся вокруг.
Он сделал глубокий вдох, пытаясь побороть в себе физическую тягу к Еве. Однако это не помогало. Ее мягкие золотистые волосы пахли тем же сиреневым мылом, что и грудь. Он никогда особенно не любил густые, пьянящие ароматы, но сейчас обнаружил, что запах сирени преследует его вместе с воспоминанием об упругих сосках, набухших и затвердевших под его губами.
Рено тянуло к Еве сильнее, чем к любой другой женщине. Но если она узнает об этой его слабости, ему уготована не жизнь, а сущий ад.
Рено отпустил руки Евы и повернулся к костру.
— Расскажи мне еще про мой прииск, — сказал он просто.
Ева глубоко вздохнула и выбросила Лайэнов из головы, как тому учила се донна: выбрасывать из головы все то, чего ты не можешь изменить.
— Про твою половину прииска, — уточнила Ева и замолчала, ожидая реакции Рено. Взрыв гнева не заставил себя ждать.
— Что?! — воскликнул Рено, резко поворачиваясь к ней.
— Без меня ты не расшифруешь знаки по пути и не сможешь отыскать прииск.
— Не будь так уверена!
— Мне ничего не остается, кроме как верить в свои знания, — ответила она. — И тебе тоже. Ты можешь взять все из ничего или половину золотого прииска, который по праву принадлежит мне.
Последовала пауза, которая предшествует удару грома, после того как зигзаг молнии соединил небо с землей. Затем Рено кисло улыбнулся.
— Ладно, — согласился он. — Половину прииска.
Ева издала еле слышный вздох облегчения.
— И целиком девушку, — безапелляционно добавил Рено.
— Что? — переспросила она.
— Ты слышала меня. Пока мы не найдем прииск, ты будешь моей женщиной всякий раз, когда я этого пожелаю.
— Но я думала, что если расскажу тебе о прииске…
— Никаких „но“, — холодно произнес Рено. — Я чертовски устал торговаться с тобой из-за того, что уже мое. Кроме того, ты нуждаешься во мне так же, как и я в тебе. Ты не продержишься в дикой пустыне без меня и двух дней. Ты нуждаешься во мне, чтобы…
— Но я совсем не та, за которую ты меня принимаешь, я…
— Именно та, — перебил ее Рено. — Ты сейчас извиваешься, как червяк на крючке, пытаешься найти способ нарушить свое слово. А так поступают только мошенницы.
Ева закрыла глаза.
Это было ошибкой. Слезы, которые она пыталась скрыть, выкатились из-под ресниц.
Рено смотрел на нее, стараясь подавить сострадание, убеждая себя, что слезы входят в арсенал женского оружия. Однако не смягчиться при виде этих крупных слез было почти невозможно. Чем больше он общался с Евой, тем труднее ему становилось постоянно думать о том, какая хитрая штучка эта девчонка.
Впервые в жизни Рено был благодарен за суровые уроки, которые в прошлом преподала ему женщина. Прежний Рено наверняка бы безоглядно поверил серебряным слезам Евы и ее бледным, дрожащим губам.
— Ну, как? — спросил он сурово. — Идет?
Ева взглянула на темноволосого великана, который смотрел на нее холодными глазами.
— Я… — ее голос дрогнул.
Рено ждал, продолжая смотреть на нее.
— Я ошиблась в тебе, — сказала Ева через несколько мгновений. — У меня не хватит силы сопротивляться тебе. Поэтому ты возьмешь силой то, что хочешь… как Слейтер или Рейли…
— Никогда в жизни я не брал женщину силой, — твердо сказал Рено. — И никогда не возьму.
Ева издала продолжительный вздох.
— Правда?
Невольно Рено почувствовал сострадание к Еве. Будь она шулерша, девица из салуна, да кто угодно — она не заслуживала такого грубого обращения, которое она видела со стороны Слейтера и Рейли Кинга.
— Даю тебе слово.
Рено прочитал облегчение в золотых глазах Евы и слегка улыбнулся.
— Но это не означает, что я не буду касаться тебя, — продолжил он. — Это лишь означает, что когда я возьму тебя — а это непременно произойдет, — ты будешь стонать от удовольствия, а не от боли.
На бледное лицо Евы набежал румянец.
