Во время бурного обмена заявочными ценами между двумя собирателями Джулиана шепотом сказала, что один из них намеренно решил взвинтить цены в ущерб своему давнему сопернику. И вскоре этот угодивший в ловушку джентльмен был вынужден приобрести не слишком уж ценную книгу по слишком высокой цене.
Маркиз усмехнулся и проговорил:
— Хитрец Федерстоун уже не первый раз огорчает своего приятеля баронета. Бедняга однажды был вынужден покинуть дом очаровательной Лолы Гарсии через окно, причем с расстегнутыми штанами.
Джулиана с любопытством посмотрела на крепко сложенного баронета и тихо прошептала:
— Не говорите так громко, милорд. — Немного помолчав, она спросила: — А почему так случилось?
— Ее… гм… официальный покровитель появился совершенно неожиданно и был весьма рассержен, узнав, что Лола дополнительно наращивает свои доходы. И все это подстроил хитрец Федерстоун.
Лорд Чейз, возможно, знал не слишком много о родственных связях представителей света, но было ясно, что он знал абсолютно все о всевозможных скандалах и происшествиях пикантного свойства. Джулиана не могла припомнить, чтобы когда-либо кто-нибудь так ее позабавил.
…Внезапно раздался стук в дверь, и Джулиана, с трудом поднявшись со стула, спустилась вниз. Осторожно приблизившись к двери, она спросила:
— Кто там?
— Лорд Чейз, — послышался ответ.
Узнав голос маркиза, Джулиана открыла ему, и тотчас же в жилище ворвались аппетитные запахи, исходившие от двух огромных накрытых крышками подносов, которые несли двое слуг в ливреях. Следом за ними вошел маркиз с бутылкой вина в руке. Едва переступив порог, он с торжественной улыбкой объявил:
— Прибыл обед.
Джулиана хотела выразить протест, но запахи были настолько аппетитные, что она не решилась возражать.
— Наверх? — спросил маркиз.
Джулиана молча кивнула.
— Наверх! — распорядился гость, взглянув на своих слуг.
— Слушаюсь, папаша, — сказал один из них — на вид ему было лет пятнадцать. Другой же казался еще более юным. И вообще, оба молодых человека выглядели довольно странно и не очень-то походили на обычных слуг, хотя и были в ливреях.
Поднимаясь вместе с маркизом по лестнице, Джулиана тихо спросила:
— Зачем вы это устроили?
Чейз взглянул на нее с улыбкой и заявил:
— Я привык кормить работающих женщин в конце долгого трудового дня. Должен признаться, что большинство моих подруг — актрисы. Но я не думаю, что продавщицы книг сильно от них отличаются.
«Можно представить, что обычно происходит после того, как маркиз доставляет им еду», — подумала Джулиана. Ее одолевали недобрые предчувствия, но голод терзал все сильнее, и в какой-то момент она поняла, что очень рада этому визиту.
Кейн прекрасно знал, что может ожидать протеста со стороны миссис Мертон, и он был готов соблазнить ее вкусными блюдами, приготовленными его поваром. Но ему не понадобилось прибегать к ухищрениям. Хозяйка тут же очистила от книг стол в комнате — довольно просторной — и, осмотревшись, сложила книги в кресло, стоявшее в углу. Потом один из слуг — его звали Том — принялся выставлять на стол блюда с едой, а Джулиана тем временем повела другого — Питера — в соседнюю комнату, чтобы принести тарелки и столовые приборы.
Слуги маркиза были довольно расторопные и услужливые, пусть даже манеры их не отличались изяществом. Поглядывая на них, Кейн мысленно посмеивался. Интересно, как отреагировала бы миссис Мертон, если бы он сказал ей, что эти мальчишки — сыновья проститутки из заведения миссис Рафферти? Их матушка по имени Бет когда-то вместе со своей подругой Мел спасла Кейна после того, как он был ограблен и избит на второй день своего пребывания в Лондоне. И она стала его первой женщиной. Это случилось в те далекие уже дни, когда бордель казался нищему юнцу раем на земле, а все его обитательницы — прекрасными ангелами, пусть даже и павшими. Впоследствии он узнал, какова реальная жизнь в борделе, узнал весь ужас этой жизни. Бет умерла от оспы, и он до сих пор ее оплакивал. Когда же его судьба переменилась, он предоставил ее сыновьям свой дом. А Мел, ставшая его экономкой, заботилась о мальчишках и собиралась делать это до тех пор, пока они не повзрослеют настолько, чтобы жить самостоятельно.
Пока хозяйка и мальчики, усердно ей помогавшие, готовились к обеду, Кейн с любопытством осматривался. Комната, хотя и просторная, казалась ужасно запущенной и пыльной, и в этом не было ничего удивительного, поскольку все здесь было заполнено книгами, стоявшими на полках плотными рядами. Меблировку же составляли два стареньких стула, маленький столик с откидной крышкой, кресло в углу, довольно большой круглый стол, а также письменный стол с застекленным буфетом над ним. А единственным украшением была висевшая на стене акварель — портрет молодой женщины с темными волосами, уложенными согласно моде прошлого столетия.
Миссис Мертон вернулась в комнату с ножами и вилками.
— Прохладно, — заметил Чейз. — Не велеть ли моим слугам затопить печь?
Она тут же кивнула:
— Да, пожалуйста. Знаете, у меня не было сил затопить. Но если уж у меня будет такой шикарный ужин, то следует насладиться им в полном комфорте. Надеюсь, вы намерены остаться и разделить со мной трапезу, милорд.
— Да, разумеется. Коллекционеры книг тоже иногда бывают голодны.
— Я рада слышать, что вы называете себя коллекционером.
— Мне хотелось бы поговорить о покупке еще кое-каких книг. Но сначала давайте сядем и поедим. Не желаете ли немного вина?
— Я очень редко пью вино, милорд, — сказала Джулиана. Усевшись за стол, она окинула взглядом угощение. Тут были грибы, фрикасе из цыпленка, ветчина, а также цветная капуста в масле.
Пододвинув к столу второй стул, маркиз сел напротив хозяйки и наполнил вином бокалы. Затем с улыбкой сказал:
— Поскольку мы с вами делим трапезу, нам, наверное, следует забыть о формальностях. Мои друзья зовут меня Кейн.
— Довольно необычное имя.
— Похоже на Каин, верно? Но поверьте, к греху братоубийства я не причастен.
Миссис Мертон улыбнулась, и улыбка сделала ее еще более очаровательной — несмотря на безобразную шапочку.
— А у вас есть брат? — спросила она.
— Во всяком случае, я о нем ничего не знаю. А Кейн — вовсе не то имя, которое я получил при крещении. Прежде чем я унаследовал титул, я был известен как Кейнфилд.
— И вас никто не называет по имени?
— Никто.
— А как же отец и мать?
— Моя мать всегда называла меня Кейнфилдом. А отец называл меня Амнон. — Какого черта он говорит все это? Конечно, в разговоре с актрисами его слова не имели значения, но ведь Миссис Мертон — весьма образованная женщина.
