– Вы можете говорить по-английски?
– Эй, не надо так не уважать мою жопу. Я пытаюсь капнуть на тебя немного хорошей науки.
– Так говори яснее! – с досадой крикнула Виктория. – В чем дело?
Она потянулась и включила настольную лампу, осветившую черно-белую спальню с минимумом мебели. В щель между шторами светила полная луна.
– Значит, приходит тут ко мне мой клевый кореш, весь такой, задрал нос. «Слышь, Амп, – говорит он мне, – есть один план. Итальяшки мне предложили работу, теперь наркоты будет… кайф ловить будем, когда захотим. Значит, – он говорит, – заживу я теперь класс». Но он всегда был такой нигга, с приветом, слишком много времени проводил, сосал стеклянный член. Он всегда вешал каждому лапшу. Понимаешь? Так что я не обратил много внимания, никакого. Он говорил, они собрались идти поиметь эту суку, ну, что ты охраняла, и тех двух спецов в голубом… спустить их всех вниз, в шахту лифта. Он говорил, эти итальяшки, дерьмо белое, дадут ему вести прикинутую тачку… говорил, все, что нужно делать ему, это сидеть в ней впереди и ехать. Вот, значит, какую работу он поимел.
Теперь она была уже на ногах и ходила с телефоном по комнате.
– Я правильно поняла твои слова? Ты говоришь, что Кэрол Сесник и двое полицейских находятся на дне лифтовой шахты «Трентонской башни»?
– Ты что, типа, не слушаешь? Это вот я и говорю! Ставлю кучу бабок против ничего, что они там и есть.
– Назови себя!
– Назвать себя? Дай-ка подумать… ну, пусть я буду для тебя приблудный пес, который позвонил. Я не член профсоюза. Понимаешь? Так что считай – никто. Мой клевый кореш, дурной нигга, он сейчас мертвый, значит, тоже никто. И наркоты никакой не нужно. Ты поищешь ее, увидишь, я не трепло. Хочешь больше, тогда подпитай меня.
– Если это все всерьез, я согласна. Но как с тобой встретиться?
– Не беспокойся, дорогуша. Я смотрю телик. Так что как-нибудь постараюсь постучать тебе в дверь.
После этого в трубке раздался гудок. Виктория схватила записную книжку и набрала номер Рона Джонсона, который записала вчера утром. После нескольких гудков трубку сняла жена Рона.
– Кто это? – спросила она хриплым сонным голосом.
– Виктория Харт. Извините, что звоню так поздно. Рон дома?
Потом, похоже, трубку там уронили, подняли, и через несколько секунд Виктория услышала голос Рона.
– Слушаю, – произнес он деланно-бодрым голосом. – Что случилось?
– У меня только что состоялся интересный телефонный разговор. Собеседник не назвался, но, похоже, это черный.
– Мисс Харт, неужели для вас это имеет значение? – спросил Рон. Он начинал сердиться – мало того что разбудила посреди ночи, так ей еще, кажется, негры не нравятся.
– Дело не в этом, Рон. Вы бы послушали, что он говорил! На жутком жаргоне. Если бы мне не довелось несколько лет подряд допрашивать по тюрьмам этих ребят, я бы не поняла ни слова. Так вот, он сказал, что Кэрол, Тони и Бобби лежат на дне лифтовой шахты в «Трентонской башне».
– Мы там смотрели. Ничего нет.
– Как, совсем ничего?
– Густая пастообразная грязь. Которая копилась лет пятьдесят.
– Вы посылали кого-нибудь потыкать палкой?
– Нет. Я же сказал, там просто грязь. Понимаете, многие годы на дно шахты капало масло и смешивалось с подземными водами. Мы посмотрели план и проверили глубину, сунув туда шест. Это железобетонный резервуар глубиной чуть больше полутора метров. Стоит только пошевелить, как начинает вонять хуже, чем на помойке, куда сбрасывают гнилую рыбу.
– Пошлите туда снова кого-нибудь в болотных сапогах.
– Вы уверены, что это нужно?
– Нет, не уверена… но в голосе позвонившего парня было что-то такое, что заставляет меня думать, что это возможно.
– Вики, поверьте мне, телефонные розыгрыши в два часа ночи не так уж редки, – сказал он и резко положил трубку.
Она знала, что он уже звонит и отдает распоряжения.
Закончив ночной разговор с Викторией Харт, Бино Бейтс медленно двинулся на кухню. Мотель располагался в Корал-Гейблс и был чуть приличнее бесплатной ночлежки. Убогое жилище, и без того наводящее уныние, а тут еще эта ужасная новость насчет Кэрол.
Бино открыл холодильник, вынул пиво, но пить не стал, а только прижал лицо к холодной бутылке. В желудке творилось что-то невообразимое. Плут Роджер посмотрел на него снизу, тихо зарычал, а потом отрывисто гавкнул. Бино уставился на пса.
– Почему она это сделала, Родж?
Накануне в вечерних одиннадцатичасовых «Новостях» сообщили об исчезновении Кэрол Сесник. Это нанесло ему удар сильнее, чем клюшка Джозефа Рина. Досмотрев передачу, он вышел из ветхого деревянного строения, которое служило ему жилищем, сел в «эскорт» и поехал в ночной супермаркет, где продавали газеты со всей страны. Там купил «Трентон геральд». Держась за живот, который скручивало болью, он нашел материалы об исчезновении свидетельницы и внимательно их прочитал. Там снова подробно излагалась история его избиения (он по-прежнему фигурировал в ней как Фрэнк Лемей), говорилось, что он исчез из больницы накануне встречи с прокурором штата. А вскоре нашлась свидетельница, которая своими глазами видела это побоище, и женщина-прокурор, Виктория Харт, – журналист упомянул, что она носит прозвище Хитрая Вики, – приняла решение возбудить против Джозефа Рина уголовное дело. Личность свидетельницы, разумеется, держалась в секрете, но в газете говорилось, что все полагали, что это мужчина. И только сейчас выяснилось: свидетельницей была Кэрол Сесник, медицинская сестра, работавшая в онкологическом отделении Трентонской детской больницы. Бино отложил газету, почувствовав, что слезы начинают щипать глаза. Он знал, что Кэрол ничего не видела и не могла видеть, потому что не была в тот вечер на автостоянке «Кантри-клуба» в Гринборо. Она солгала Виктории Харт, потому что знала: Джо Рина не успокоится, пока не убьет Бино. Поэтому она вызвалась свидетельствовать. Бино будет в безопасности, только когда Джо Рина окажется в тюрьме, – так, наверное, думала Кэрол.
Бино заставил себя пораскинуть мозгами, рассмотреть имеющиеся в его распоряжении факты. Полной уверенности в том, что тела Кэрол и двух копов из Джерси покоятся на дне лифтовой шахты, у него не было, но мы, конечно, помним визит в больницу округа Мерсер Трехпалого Фредди, во время которого он рассказал о том, как братья Рина избавляются от трупов. Можно не сомневаться, что Бино тоже все это хорошо запомнил. Карточный зубр рассказал ему, что обычно они кидают мертвецов в лифтовую шахту. «Никакие копы, – объяснил он, – не захотят лезть в зловонную грязь под кабиной лифта. На то и рассчитывают».
Бино закончил чтение материала об исчезновении Кэрол и принялся просматривать газету в поисках чего-нибудь полезного. Случилось непоправимое. Слезы по-прежнему наворачивались на глаза, но он их утер и заставил себя сосредоточиться. Наконец на двадцатой странице его внимание привлекла фотография фургончика «эконолайн» в Хобокене, на кладбище старых автомобилей. Ниже следовал текст. В фургончике обнаружен некий растафар с тремя пулями калибра девять миллиметров. Баллистики определили, что они выпущены из разных пистолетов. В крови растафара был найден героин, в связи с чем трентонская полиция подозревала, что это результат разборок из-за наркотиков. Самым интересным во всей истории был факт, что преступление было совершено в ту же ночь, когда исчезла Кэрол. Бино были известны слухи о том, что Томми Рина часто использует за рулем одноразовых водителей и таким образом прячет концы в воду. К тому же не надо платить две или три тысячи долларов. Обычно именно столько стоит в крупном деле работа шофера-эвакуатора. Напрашивался вопрос: может быть, труп растафара в угнанном «эконолайне» – работа Томми Рина? То, что его убили в ту же самую ночь, когда похитили (и, вероятно, тоже убили) Кэрол, делало версию в известной степени правдоподобной.
