Иван пожимает плечами: про этикет он не знает ничего, Молинари рассказал ему только про дендрохронологический анализ и заключение лучшей в мире экспертной фирмы.
— Ну, значит, у вашего жулика все-таки есть совесть, — все еще с издевкой в голосе продолжает Амиранов. — Я бы сказал, что эта скрипка сделана в конце девятнадцатого века во Франции, в Миркуре. Копия с какого-нибудь старинного итальянского оригинала. Я видел другие такие. Звук у нее, помню, был такой… звонкий, детский голосок. Это не мануфактурная скрипка, мастеровая. Но и не шедевр. Наверное, мастер сделал кому-то в подарок, украсил слоновой костью, потратил время…
— А что вам ответил Иванов, почему он играл на такой простой скрипке?
— Сказал, что она у него от отца, а тому досталась от его отца. Семейный инструмент. Леня был из музыкальной семьи, но небогатой. И вот, играл на ней всю жизнь, стал известным музыкантом. Хороший музыкант на любом инструменте сыграет так, как плохой не сыграет и на Страдивари. Знаете, однажды великий Виотти шел по бульвару в Париже и услышал, как нищий слепой музыкант мучает жестяную скрипку. У него, видно, не было денег на настоящую. Виотти стало интересно, и он захотел эту жестяную скрипку у нищего купить. Взял ее у него и стал играть. Собралась толпа, им накидали полную шляпу денег, и Виотти отдал их за жестяную скрипку. Потом за ним долго бежал племянник этого нищего, предлагал за шесть франков сделать ему еще такую.
— Ираклий Александрович, в паспорте ведь указан владелец скрипки? — Штарк готов был хоть весь день слушать истории старика, но опасался, что Амиранову скоро наскучит травить байки и он выставит гостя, не сказав ничего по существу.
— Вы не профессиональный музыкант? Иначе вы бы знали, что указано в паспорте. Да, конечно.
— Я любитель, Ираклий Александрович. А с тех пор, с восемьдесят седьмого года, вам больше не приносили эту скрипку на экспертизу?
— Нет, не приносили. Но вы можете узнать в архиве, чья она теперь.
— Мне сегодня не смогли там помочь.
— Конечно, вы же, наверное, просто показали фотографию, а фамилию владельца не назвали. Как же они могли вам найти?
Амиранов снимает трубку стационарного телефона с диском и звонит в архив.
— Виктория Павловна, не откажите в любезности, помогите мне посмотреть, кому теперь принадлежит скрипка, которая раньше была у Леонида Иванова? Помните его, он еще был концертмейстером в Большом?
У Виктории Павловны тоже, оказывается, отличная память. Она просит перезвонить ей через пятнадцать минут. Амиранов наконец указывает Ивану на стул, и они проводят эти минуты в светской беседе, на редкость неуютной для Штарка: он изо всех сил старается не выдать, что никакой он не музыкант.
Сарай главного эксперта Иван покидает, зная главное: коричневая инкрустированная скрипка числится в собственности у Роберта Иванова, внука покойного концертмейстера Большого театра.
— Надо же, и внук его тоже скрипач, — кивает Амиранов. — Кровь сильнее моды. Это что же, он продает вам скрипку? Семейную реликвию?
— Нет, у продавца другая фамилия. Теперь я понимаю, о чем его спросить. Огромное вам спасибо, Ираклий Александрович, что бы я делал без вас!
— Обращайтесь, пока я жив, — отвечает мастер сухо. — Как ваше имя, вы сказали?
— Иван. Спасибо еще раз, возможно, я поймаю вас на слове.
Не тратя больше слов, Амиранов закрывает дверь с табличкой, а Штарк некоторое время стоит задумчиво в музейном дворе. Что же, этот Иванов продал свою скрипку во Франции, а потом она попала к мистеру Лэму? И если лучшие в мире эксперты допускают, что это «страдивари», почему Амиранов — явно опытный профессионал — так категорично утверждал обратное? Штарк решает не докладывать пока Молинари, что он выяснил: ведь никаких выводов сделать еще не получается. Первым делом надо бы найти Роберта Иванова. Раз он переоформил на себя паспорт скрипки, значит, высока вероятность, что он профессиональный музыкант и ездит на гастроли. Может, и через Интернет найдется, если солист.
По дороге к метро Штарк запускает поиск — «Роберт Иванов скрипка» — на телефоне и тут же находит «Сибелиус-квартет»: удобно, что у скрипача редкое имя. От долговязого очкарика, на ходу уставившегося в экран мобильника, шарахаются прохожие. Штарк не замечает этого: к «Новослободской» ноги несут его на автомате, а мозг тем временем вычисляет, как раздобыть телефон Иванова или хотя бы кого-нибудь еще из квартета. Наконец он едва не налетает на детскую коляску — успевает сделать шаг в сторону, уже увидев розовые колесики, почти упирающиеся в носки его ботинок. Извинившись перед бабушкой, впряженной в коляску, и получив в ответ огненный взгляд, Иван убирает телефон в карман. Последнее, что он увидел на экране, — интервью на «Опенспейсе» с первой скрипкой «Сибелиус-квартета», Николаем Иноземцевым, по случаю победы на конкурсе камерных ансамблей. Наверняка интервьюер или давно знает этого Иноземцева, или уж взял у него телефон на будущее. Остановившись посреди тротуара, Иван находит на сайте телефон редакции и фамилию шеф-редактора отдела академической музыки. Объяснив, что его банк хотел бы ангажировать «Сибелиус-квартет», очень понравившийся председателю правления, на концерт, посвященный годовому собранию акционеров, через десять минут, уже подходя к «Новослободской», получает эсэмэску с телефоном Иноземцева и припиской: Только они уже вместе не играют:-((.
Вместо того чтобы спускаться в метро, Штарк набирает присланный номер.
— Слушаю вас, — отвечает высокий голос — пионерский, классифицирует его выросший в СССР Иван.
— Николай, здравствуйте. Меня зовут Иван Штарк, я вам звоню по поводу «Сибелиус-квартета».
— «Сибелиус-квартета» больше нет, — отвечает Иноземцев таким тоном, будто Иван дозвонился в квартиру только что умершего человека.
— Это очень жаль, — остро чувствуя свою бестактность, соболезнует Штарк. — В таком случае, возможно, вы подскажете мне телефон вашего товарища, Роберта Иванова?
— А зачем вам Иванов? — Голос на другом конце становится подозрительным.
— Я бы хотел объяснить ему при встрече. Речь пойдет о его скрипке. — Иван не видит смысла скрывать тему разговора; сегодня он и так уже два раза лгал без особой необходимости, просто для удобства, а ведь нет для кармы ничего вреднее.
— О его скрипке, вы сказали?
— Ну да, именно.
— Знаете… А давайте сначала с вами встретимся и поговорим. Прежде чем вы пообщаетесь с Ивановым.
Предложение кажется Штарку несколько странным. С другой стороны, за одно утро он и так невероятно далеко продвинулся. Как настоящий сыщик! Может, и от этой встречи будет толк.
— Конечно, давайте. Когда?
— Мы сегодня играем в Зале Чайковского. Мы, ну, наш оркестр. Пятую симфонию Малера. Приходите на концерт или, хотите, после концерта. И можно будет все обсудить.
— Хорошо, Николай, постараюсь прийти на концерт. Заодно послушаю вас.
