чтобы эти уродливые твари были серьёзным противником, но их было реально много… и орали они реально мерзко, как будто специально раздражали.
Итак…
Таня проявила себя по всей красе. Корни, ветки, лианы, кокосы её эти из цельной кожуры. Она по полной использовала весь островок, на котором сражалась. Контролила каждый клочок суши и даже больше! Скольких макак утянуло вьюном на дно болота, не сосчитать.
Чётко следуя приказу командира, Стеклова разряжалась по полной.
И разрядилась-таки.
Когда дело дошло до босса, гигантской гориллы, которая с лёгкостью разрывала всю растительность друидки, у Тани закончилась мана. Всё. Корни одеревенели, как им и положено, а вьюн, так тот вообще пожух.
Бросать альтушку в беде, до самых последних секунд делать вид, что не буду помогать и прогонять весь этот бред про плывущего щеночка, я не стал. Внезапного катарсиса из-за критической ситуации не случится, не так оно работает.
А потому я снёс горилле голову разрядом сырой энергии сразу же, как только понял, что Стеклова выдохлась.
— Шаманка, теперь ты…
И пошли мы искать монстров для шаманки. И нашли.
— Василий Иванович, — выпучила на меня глаза Ксюха. — Василий Иванович, а может, не надо?
— Надо-надо.
— Василий Иванович, ну, пожалуйста… Да вы… Да вы посмотрите на них!
— Смотрю, — сказал я. — Интересные.
А речь шла о целом стаде кенгуру, особей так-эдак на семьдесят, которые тусовались на соседнем острове. Монстры нас заметили уже давно. В атаку не бросились, но принялись угрожающе… шипеть.
Ну да, кенгуру в привычном понимании их никак не назовёшь.
Во-первых, судя по острым зубам, эти кенгуру явно были хищниками. Во-вторых, — ну наконец-то! — мы нарвались на тварей с зачатками магического дара. Кенгурятки явно умели в стихию земли. Хотя бы потому, что на лапах у них были каменные перчатки. Ну явно не под заказ пошитые, верно?
В назидание самые ближние к нам монстры начали боксировать на месте.
— Да Василий Иванович, блин! Смотрите, чего они делают!
— Да не переживай, это они так танцуют. Давай-давай, — похлопал я Шестакову по плечу. — И помни, я рядом. Если что, вытяну.
Шама оглянулась на подруг в поисках поддержки, но ничего, кроме ухмылочек, там не обнаружила.
— Ну охренеть теперь, — пробубнила шаманка, зажгла татуировки и поскакала по кочкам навстречу кенгуру. Босиком, чтобы трясина случайно не засосала сандалики…
Глава 6
Волосы у шаманки стали зелёными.
Но нет, не в следствии каких-то магических прорывов или волшебных преображений — это она просто в иле угваздалась с ног до головы. Чумазая, злая и усталая, прямо сейчас Ксюша Шестакова в очередной раз полетела в болото.
— А-а-а-а-А-а-аАА!
Шама пропахала собой заросли камыша и затормозила на мелководье. Перекувырнулась, села на задницу и сплюнула струйку болотной воды. Для полноты картины, ей сейчас только лягушки на голове не хватало.
— Да твою ж мать, — прочитал я по губам реплику негодования. — Задолбали.
С тем Шестакова поднялась, выжала край прилипшей к животу футболки и почавкала по топи обратно.
Сильная в компании альтушек и несомненно одарённая, когда дело заходило про техномагию, сейчас шаманка ничего не могла предъявить кенгурам. Некгурям? Множеству кенгуру, короче говоря.
Она до сих пор даже на остров к ним попасть не могла. Светилась как новогодняя ёлка, усиливала свои физические параметры благодаря маленьким духам-помощникам, выставляла щиты и с кастетами наголо бросалась на штурм.
Но-о-о-о…
Всё тщетно.
Боксировать сразу с четырьмя-пятью кенгуру, которые тут же брали её в кольцо, она не могла. Пропускала сразу же и отовсюду. Притом ведь не дружеские щелбаны пропускала, о добрые такие шлепки мускулистыми руками, которые до кучи были ещё и в камень закованы. Предполагаю, что вес кенгуриного кулака влиял на силу удара прямо-пропорционально. Били монстры действительно сильно.
Да и действовали совсем не как второстепенные злодеи из фильмов про боевые искусства. Нападали не по очереди, а прямо вот толпой наседали. Подло, нагло, как гопота из подворотни — лишь бы насовать.
Щиты шаманки проседали, слабли и вот, очередной удар, на сей раз с двух мускулистых ног, отправлял Шаму в полёт над болотом.
Первые несколько раз она взывала к моему здравому смыслу:
— Не, ну вы видели⁈ — указывала она на кенгуру. — Как мне с ними драться-то⁈
Потом взывала к жалости:
— Ну, Василий Иванович, ну, не заставляйте!
Однако всё равно возвращалась и возвращалась на злосчастный островок за тем, чтобы огрести. Но! Всё по плану. Всё идёт именно так, как надо. Я же говорил, что моя главная цель — просадить девок по мане до нуля.
Ну так вот именно этим мы сейчас и занимаемся.
— Василий Иванович, а давайте мы ей хотя бы площадку немножечко расчистим? — спросила сердобольная Стеклова. — Чтобы она на берег выбраться смогла? Закрепится, а дальше пусть сама пробует.
— Нет.
— А-а-а…
— Нет.
— А может…
— Нет!
И снова Шестакова орёт со злости, и снова духи начинают вокруг неё свой танец, и снова она самоотверженно бросается на кенгуру. Бьёт прямо в морду первому попавшемуся, отчего его челюсть становится самостоятельной и обособленной от остального черепа. Бьёт второму в грудак и, судя по реакции кенгуру, который тут же отпрыгивает за спину товарищей, ломает ему рёбра. Бьёт третьего — уже наотмашь и куда попало, потому как со всех сторон полетела ответка.
Вот она теряется в мелькании каменных кулаков и вспышках щита, который пока что поглощает удары. Вот снова орёт и бросается вперёд, прикрывая голову руками в попытке хотя бы одной ногой шагнуть на остров.
И вот летит обратно.
— Сука, — на сей раз Шестакова решила даже не вставать. Как плоский камушек-лягушка, она пропрыгала по болотной глади до небольшой мшистой кочки; на ней и разлеглась. — Сука-сука-сука. Грёбаные кенгуру…
— Кадет Шама! — крикнул я. — Вставай, простудишься!
О, этот взгляд! «Я нагажу тебе в тапки», — как бы говорил он. И не был бы я командиром подразделения «Альта», уверен, что Шестакова поступила бы со мной именно так. Но стоит отдать ей должное!
Злая, как чёрт, и усталая, как сама усталость, Ксюха поднялась и двинулась огребать снова. На принцип пошла.
— Василий Иванович, ну, может, хватит над ней издеваться? — чтобы сказать это, Ромашка не поленилась обернуться обратно в своё человеческое амплуа. — Ей же больно.
— Во-первых, я не имею
