доберетесь до места...
— Типун тебе на язык, Виктория, — пробасила Вероника Матвеевна. — Кто ж такие слова в дорогу говорит?
Тетя Вика замахала руками непонятно на кого — то ли на себя, то ли на соседку и предложила присесть на дорожку.
— По обычаю, — пояснила она.
Мы присели, кто куда мог, и дружно замолчали.
И к чему люди придумали этот глупый обычай? Чего сидеть — время терять, когда ехать надо. Я уже хотела было прервать наше бдение, но тут вдруг вспомнила про Максов наказ — передать конверт с документами и коробки с конфетами.
— Ах, елки-палки, — хлопнула я себя по лбу, — забыла совсем.
— Что? — дружно спросили меня тетя Вика, Вероника Матвеевна и Лялька.
— Да про конфеты, будь они неладны. Меня ж Макс просил посылку передать.
Я повернулась к Ляльке.
— Что делать-то?
Лялька с сомнением покачала головой.
— Если поедем передавать посылку, — сказала она, — то потеряем как минимум час, а то и все полтора. Решай сама.
Я стала лихорадочно соображать, как же лучше поступить в создавшейся ситуации. Сейчас пять часов. Я для верности посмотрела на старинные часы, что висели у тети Вики на стене. Они, кстати, показывали уже двадцать минут шестого. Если, как Лялька говорит, на выполнение Максова задания уйдет полтора часа, то будет уже почти семь. По большому счету — это еще не вечер. До Больших холмов семьдесят километров пути. Если ехать со скоростью сто километров в час, то...
Впрочем, на дороге, а тем более на незнакомой дороге, всякое может случиться, и эти семьдесят километров можно ехать полдня, если не больше. Короче, нужно выезжать либо прямо сейчас, либо уже завтра. Но откладывать поиски Фиры до завтра я не собиралась.
«Пропади они пропадом, эти Максовы конфеты вместе с ним самим, — в сердцах подумала я. — То его секретарша звонит мне ночью и хихикает, то я должна презенты еще какой-то его пассии передавать. А у меня в конце концов любимый родственник пропал».
И я сочла, что не стоит тратить драгоценное время на все эти глупости, а нужно немедленно приступать к поискам Фиры. А конфетки пусть Макс сам дарит своим пассиям, без меня.
— Значит, так, — объявила я. — Тратить время на доставку посылок не будем. Мы в конце концов не почтовое отделение. Сейчас позвоню по телефону и скажу, что если хотят, пусть сами за своими конфетами приезжают. А если нет? Так на нет и суда нет. — И довольная своим соломоновым решением я направилась к телефону.
Трубку сняли сразу же после первого гудка. Это была сама Зоя Адамовна собственной персоной. Она выразила искреннюю радость по поводу моего звонка и полную готовность немедленно приехать по указанному мной адресу и забрать документы.
— Документы? — не сразу поняла я, о чем это она говорит — слишком уж зациклилась на конфетах. — Какие документы? Ах, документы! Да-да, — быстро ответила я, — и документы, и конфеты вас ждут. Приезжайте.
— К вам приедет мой заместитель, Николай Михайлович Ковальчук, — сказала Зоя Адамовна.
Ну что ж, Ковальчук, так Ковальчук — нам без разницы.
Я отправилась в прихожую, вытащила из-под Лялькиных рюкзаков фирменные пакеты с нарисованными на них яйцами Фаберже. К одному из них была пришпилена записка с фамилией и телефоном мадам Зои. Значит, именно его и нужно было передать по назначению. На всякий случай я заглянула внутрь — на месте ли конверт с документами. Но документов там не оказалось. «Неужто потеряла», — испугалась я и стала лихорадочно рыться в другом пакете. Но и там никакого конверта не было. От страха я мгновенно покрылась холодным потом. Но потом вспомнила, что конверт я уже вынимала и куда-то его засунула. Но вот куда? Я стала поднимать и перекладывать все сумки и рюкзаки и наконец обнаружила его в углу между Лялькиными кроссовками и тумбочкой.
— Слава богу! — Я подняла конверт и, сунув его в пакет, хотела было уже отнести все тете Вике, но тут заметила, что коробки, лежащие в пакете, как-то подозрительно сплющены.
— Вот те фокус, — сказала я себе под нос, — это какой же все-таки кретин додумался бросить на них тяжеленные рюкзаки? — Впрочем, не исключено, что этим кретином была я сама. — И что же теперь делать?
Я вытащила все конфеты наружу и обомлела. Практически все коробки были измяты до безобразия. Из пяти коробок я смогла выбрать только одну-единственную, которая выглядела более-менее прилично. Остальные дарить было уже никак нельзя. Впрочем, ничего страшного. Что ей, этой Зое Адамовне, объесться, что ли? Хватит ей и одной коробки.
Я положила целую коробку и желтый конверт на тумбочку в прихожей, а остальные засунула обратно в пакет. Сами съедим, решила я. А если не съедим, так выбросим.
Впрочем, одну коробку действительно пришлось сразу же выбросить. Она пострадала больше других и почему-то пахла водкой. Однако времени разбираться, почему из коробки вытекает липкий алкоголь, не было. Это потом мы уже узнали, что главным в этих конфетах был не шоколад, а алкогольная начинка. Вот она-то из раздавленных конфет и вытекала.
Теперь, когда вопрос с посылкой был улажен и можно было наконец отправляться на поиски «пропащего» Фиры, мы быстренько собрали свои шмотки и, спустившись во двор, стали в ускоренном темпе загружаться в Лялькину «судзуку». При этом тетя Вика и Вероника Матвеевна кудахтали возле машины, стараясь помочь правильнее разложить вещи. Они суетились у открытых дверей, заглядывали в багажник, засовывали головы в салон и очень нам мешали.
— Марьяночка, термос и пирожки в багажник не клади, — руководила тетя Вика. — В дороге можете проголодаться... — Она затолкала сумку с провизией между передним и задним сиденьями и придавила ее для верности Лялькиным рюкзаком. — И не гоните, как окаянные, — велела она. — Езжайте осторожно. А то знаю я вас, молодых.
Тетя Вика трижды перекрестила нас вместе с «судзучкой» и на прощание махнула рукой.
— Ну с богом, — сказала она и оттащила от машины Веронику Матвеевну, которая протирала тряпочкой Лялькины фары, в смысле фары Лялькиной машины.
Покрутившись немного по городу — по прекрасному и любимому городу Киеву, где я провела почти все свое детство, мы вскорости вырулили на шоссе. Время для своего вояжа мы, конечно, выбрали аховое — конец рабочего дня. Море
