я вдруг понял, что обязательно стану его помощником, если не хочу стать соучастником преступления.
— Чем я могу быть для вас полезным? — снова спросил я.
— Хорошо, слушайте, — прошептал он. — Скоро для инспектирования института Грабера приедет группа военных. Кроме военных, там будут представители двух исследовательских фирм: американской «Уестерн биокемикал сервис» и немецкой «Хемише Централь». Собственно, это одна и та же фирма. Свою деятельность у нас они начали с того, что стали ввозить мыло и леденцы. И то и другое появлялось в одной и той же упаковке, но с надписями то на английском, то на немецком языках. Так вот, представители этих двух фирм приедут осматривать и одновременно показывать генералам свое, так сказать, африканское хозяйство, знакомиться с успехами и достижениями доктора Грабера. Нужно попасть на испытания.
— Какие испытания?
— Грабер будет демонстрировать результаты своей работы.
— Где?
— Наверное, в парке, за стеной.
— Так что же нужно сделать?
— Нужно, чтобы на испытания попали вы.
— Я?? Вы смеетесь! Они меня из этого барака выпускают три раза в день на прогулку: пятьдесят шагов вправо от двери и пятьдесят влево. Вы же знаете, что территория просматривается часовыми.
— Да, — он тяжело вздохнул, — я знаю. И тем не менее это нужно сделать.
Я вспомнил о своем путешествии под землей в оазис алых пальм, и у меня шевельнулась смутная надежда.
— Ну, допустим, я что-нибудь придумаю. Может быть, свершится чудо, и мне удастся попасть на эти испытания, хотя я даже не знаю, где они будут. Ну, а вы? Ведь вам нужно скрыться. Вам нужно бежать. Если приедут представители фирмы и увидят, что вы не Фернан…
Он медленно покачал головой.
— Я не могу бежать. Я должен не попадаться им на глаза. Даже если меня и потребуют, хотя я надеюсь, что во мне никакой нужды не будет.
Мы долго молчали. Затем я спросил:
— Вы, кажется, довольно свободно перемещаетесь по территории?
— Да. Относительно.
— Куда вам разрешается ходить?
— Всюду, за исключением резиденции Грабера и этого странного парка за стеной.
— Вы имеете в виду оазис алых пальм?
— Алых? Почему алых? Эти пальмы грязно-песочного цвета.
Я засмеялся.
— Это я придумал название. В день моего приезда они были окрашены лучами заходящего солнца в ярко-красный цвет.
— За ограду я доступа не имею, хотя моя лаборатория примыкает к стене, за которой находится оазис.
Я удивился. Неужели Пуассон не имел прямого доступа в оранжерею, в которой я побывал? Впрочем…
— Слушайте, — сказал я. — Есть план. Вы можете попасть в сад. Но учтите, постройка за стеной обитаема, и я не знаю, кто там живет. За время, оставшееся до приезда военных, вы должны хорошенько все разведать. Если вам удастся выяснить, где будут демонстрироваться достижения Грабера, я попытаюсь что-нибудь сделать.
— А как я смогу попасть в оазис?
Я выключил рентгеновский аппарат, и мы вышли в лабораторию.
— Кстати, как ваше настоящее имя? — спросил я.
— Называйте меня пока Фернаном, — ответил он, улыбаясь.
Я устыдился своей наивности.
Мы подошли к висевшему на стене ящику, на крышке которого был изображен череп и две кости, перечеркнутые красной молнией.
— У вас в лаборатории это есть? — спросил я.
Он кивнул головой.
Я подошел к спектрографу, вытащил из-под рельса ключ, открыл ящик. Фернан заглянул внутрь и легонько свистнул.
— Ясно? — спросил я.
Он кивнул головой.
— Только учтите вот что.
Я запер дверь, подвел его к стене и поднял край линолеума. И показал ему металлические контакты.
— Это я знаю, — прошептал он. — Это во всех помещениях, где работают иностранцы.
— Но ведь Пуассон…
— Когда Пуассон бежал, он где-то повредил сигнализацию. С моим приездом ее решили не восстанавливать.
— Откуда вы все это знаете? — удивился я.
— У нас здесь есть еще один друг…
— Кто?
— После. А сейчас дайте мне ключ.
Я передал ему ключ, и он крепко пожал мою руку.
— Итак, если вы хотите, чтобы я вам помог, узнайте обо всем как можно больше. Окончательный план действий мы разработаем накануне испытаний.
— До свидания.
— До свидания, господин Фернан.
Через день после моего разговора с Фернаном мне перестали приносить пищу. Ни утром, ни днем, ни вечером не появился араб с термосами, и я, совершенно изголодавшийся, позвонил фрау Айнциг. Ответа долго не было, а когда она взяла трубку, то заговорила со мной резким раздражительным тоном. Она опередила мой вопрос.
— Не умрете, Мюрдаль! Мы все в таком положении. Мне есть хочется не меньше, чем вам. Ждите.
Вместо ужина я вышел на свою «прогулку», раздумывая над тем, почему вдруг институт Грабера оказался без еды. Я хотел было войти в барак Шварца, чтобы поговорить с доктором о таком неожиданном повороте дел, как вдруг дверь открылась и из дома выбежал Джованни Сакко, итальянец-синтетик.
— Синьор! — окликнул я его. — Вы тоже голодаете?
Сакко оглянулся по сторонам и сделал мне едва заметный знак подойти поближе.
— Голод это еще полбеды. Скоро нам придется умирать от жажды…
— Почему? Разве перестали возить воду?
Он криво улыбнулся.
— В том-то и дело, что нет. С водой все в порядке. Но только пить ее…
— Что?
Джованни пожал плечами. Затем он заговорил быстро-быстро, путая французские и итальянские слова.
— Все дело в воде… Мне так кажется… Эти арабы давно ее не пьют… Иначе зачем бы они отсюда бежали… А теперь здесь нет ни одного туземца… Все проклинают воду… Все дело в ней…
Я в недоумении смотрел на итальянца. Вдруг его лицо перекосилось, и он, круто повернувшись, скрылся за дверью. Я повернулся на звук шагов. Ко мне шел доктор Шварц.
— Разве вам не сообщили, что прогулки отменены? — бросил он мне.
— Нет. А почему?
— Не задавайте вопросов и марш к себе, — скомандовал он.
Я возмутился.
— Послушайте, доктор! Я, кажется, не ваш соотечественник и не солдат, и вы не имеете права отдавать мне приказания.
Шварц презрительно улыбнулся.
— У меня, к сожалению, нет времени сейчас объяснять вам, каким правом вы пользуетесь. Делайте то, что вам приказано. Пока что мы здесь командуем.
На слове «мы» он сделал выразительное ударение.
— Надолго ли? — не выдержав, съязвил я.
—
