— фрагмент из книги Беллами «Равенство», одно из самых наглядных и веских доказательств неразумности частнособственнического строя — была издана в виде отдельной брошюры в Петрограде в 1918 г. В самих Соединенных Штатах роман не утратил своей притягательности и в XX в.; по свидетельству Филиппа Фонера, историка-марксиста, при всех своих недостатках он «долгое время был для многих американцев первым учебником социализма»{71}.
4. АМЕРИКА И АЛЬТРУРИЯ
В своей статье «Рабочее движение в Америке» (1887) Ф. Энгельс характеризует тот «переворот», который произошел в обществе в США в 80-е годы: развитие классовой борьбы поколебало представление о том, что «социализм — растение, ввезенное извне и не способное пустить корпи на американской почве». Это время, по словам Ф. Энгельса, стало началом движения «рабочего класса в национальном масштабе»{72}. В 1887 г. произошло Хеймаркетское дело: казнены ложно обвиненные в «терроризме» шесть рабочих лидеров. Впервые в истории страны буржуазия открыто выступила как террористическая сила против своих политических противников.
В 1890-е годы Америка была взбудоражена мощными фермерскими выступлениями. Как и Хеймаркетское дело, испано-американская война 1898 г., обозначившая вступление США в империалистическую стадию развития, произвела глубочайшее впечатление на общественность. В конце 90-х годов большая группа писателей (М. Твен, У. Д. Хоуэллс, Ф. Норрис, К. Сэндберг и др.) вступает в Антиимпериалистическую Лигу. Социалистические идеи в это время поистине оказались тем ферментом, который животворил, обогащал принципы реалистического анализа. Это сказалось прежде всего в эволюции двух жанрово-тематических линий.
Беллами стимулировал развитие жанра социально-утопического, фантастического романа, в частности у Твена («Янки при дворе короля Артура»), У. Д. Хоуэллса («альтрурийская» дилогия), Д. Лондона («Железная пята»), Э. Синклера (утопические элементы в «Джунглях»). Однако в начале века эта утопическая тенденция уже иссякает. Не грезы о будущем, а реальная борьба за социалистическое преобразование мира становится предметом художественного отражения. Эта тенденция дает себя знать в том, что на первый план выдвигается реалистический роман, нередко включающий в себя публицистические, социологические элементы, прямо и смело отзывающийся на противоречия и язвы современного общества.
Общественное брожение, которое переживала Америка в 1880-е годы, не могло оставить равнодушным Марка Твена, безусловно центральную литературную фигуру конца века. И он отдал дань увлечению социальными прогнозами, выпустив небольшой очерк-утопию «Удивительная республика Гондур» (1875), отразившую политическую позицию писателя в 70-е годы. Но если в это время мы находим у него отдельные «охранительные» высказывания в пользу «собственности» и «порядка», тревогу в связи с забастовками и выступлениями масс, то в 80-е годы происходит заметная радикализация его взглядов.
22 марта 1886 г. Твен произнес свою знаменитую речь: «Рыцари Труда — Новая Династия», которая стала замечательной вехой в истории американской литературы. Отзываясь на деятельность влиятельной в ту пору рабочей организации — «Благородною Ордена Рыцарей Труда», защищавшей интересы трудящихся, Марк Твен страстно и горячо обрушился на господствующую в Америке социальную несправедливость, высказав убеждение, что «фальшивая знать уберется прочь, а законный владелец вступит во владение своим домом»{73}. Правда, Твен уповал лишь на силу демократической процедуры, на победу рабочего класса, этого «нового короля», с помощью всеобщего избирательного права. Кроме того, в этом смелом выступлении Твена имелись некоторые ошибочные суждения относительно «социалистов, коммунистов и анархистов».
Грозовая атмосфера 1880-х годов по-своему отразилась в его романе-сказке «Янки при дворе короля Артура» (1889). Обращенный к далекой истории, роман был пронизан живым дыханием современности: сатира Твена метила не только в титулованную знать давно минувших времен, но и в новоявленных «королей нефти, индустрии, денежного мешка», в тех, кто олицетворял «новый феодализм» (выражение, весьма популярное в эти годы). Твен провозглашал право народа на революцию, защищая в качестве политического идеала широкую концепцию народовластия.
Одно из первых изданий романа было снабжено иллюстрациями художника Чарлза Берда, содержавшими весьма прозрачные намеки. Так, лицу одного из феодальных крепостников было придано сходство с Джеем Гулдом, архимиллионером, известным своей жестокостью. Отрывки из романа Твена читались на рабочих митингах и собраниях; особой популярностью пользовалась глава 36 «Политическая экономия шестого века», в которой шла речь о цепах, зарплате, тяжелом положении трудящихся{74}.
И все же исполненный негодования против долларовой капиталистической цивилизации Марк Твен не выходил за рамки общедемократических представлений. В первое десятилетие нового века, совпавшее с последним периодом его творчества, Твен буквально обрушивает на Америку сатирические удары огромной силы. Но будущее представляется ему мрачным, господствующее зло — почти извечным, космическим в своих масштабах (трактат «Что такое человек?», повесть «Таинственный незнакомец»). Подъем социалистического движения, оказавшего в эти годы столь мощное воздействие на таких его собратьев по перу, писателей следующего поколения, как Джек Лондон, Карл Сэндберг и Эптон Синклер, фактически оставил его равнодушным. Сущность его позиции определялась известными словами В. И. Ленина о последних могиканах буржуазной демократии{75}.
Знаменательно, что именно в год Хеймаркетской трагедии появился рассказ Октава Тане (1850–1934, псевдоним Элис Френч) «Жена коммуниста» (1887), в котором впервые в американской литературе был дан образ революционера, непримиримого противника существующего порядка. Графиня Арно и Вильям Бейли олицетворяют в рассказе два мира, противостоящих друг другу; и хотя писательница явно устраняется от выражения своего отношения к героям рассказа, фигура рабочего вожака отличается несомненной выразительностью.
Привлекает его внешний облик («высокий человек, с удивительной легкостью носивший свое крупное тело», «упрямый подбородок», «кроткие голубые глаза»), не может оставить равнодушным его моральное мужество, бескомпромиссность, служение высокой цели — «отнять власть у раздувшегося капитала и передать ее народу»{76}. Пожалуй, есть в образе Вильяма Бойли известный налет фанатизма. И в то же время писательница оттеняет в характере революционера исключительное личное бескорыстие. Бейли — прообраз тех рабочих-вожаков, коммунистов, которые станут героями американской литературы «красных тридцатых».
Но, пожалуй, с особой наглядностью наступление новой эпохи в литературной жизни США отразилось в творчестве Уильяма Дина Хоуэллса (1837–1920).
«…4 ноября 1887 г. в американской литературе произошла революция», — пишет критик Джордж Бекер{77}. В этот день Уильям Дин Хоуэллс, уважаемый литератор кабинетного типа, человек, чуравшийся всего грубого и резкого, отправил протестующее письмо в редакцию «Нью-Йорк трибюн» по поводу казни рабочих лидеров в Хеймаркете: оно по праву ассоциируется со знаменитым «Я обвиняю» Э. Золя.
К этому времени он был автором популярных семейно-бытовых романов («Их свадебное путешествие», 1872; «Случайное знакомство», 1873; «Предвзятое заключение», 1875; и др.); в его произведениях царил спокойный, ровный свет, неторопливо развертывались не столь уж значительные, по преимуществу любовные коллизии в среде состоятельных американцев, коротающих досуг на курортах или в заокеанских вояжах, под теплым небом Италии. Правда, уже роман «Возвышение Сайласа Лафэма» (1884), герой которого —
