на него, пытаясь понять хочется ли ему играть в шахматы, и какое придурковатое имя может носить этот субъект. — Чёрные или белые? — парень не унимался. Женька решил что поднимет себе настроение если выиграет пару партий. Молча подойдя к доске он взял две пешки разных цветов, быстро перемешал за спиной и протянул парню на выбор. Тот выбрал белые. “Первую партию буду играть быстро”— подумал Женька, абсолютно уверенный в своей победе. Он хотел разгромить соперника, добавив, таким образом уверенности самому себе. И действительно партия не затянулась. Быстро потеряв ферзя, слона и ладью Женька получил шах и мат, примерно на двадцатом ходу. Женька смотрел то на доску, то на безымянного, пытаясь осознать происходящее. Тот сочувственно улыбался медленно расставляя фигуры по местам.
— Теперь я чёрными, — прошипел Женька, надеясь что реванш будет не таким позорным. Но эта партия была ещё короче предыдущей. “Да что ж за гроссмейстер такой”,— подумал Женька поправляя фигуры на доске. Большинство из них оставались на своих местах, так и не успев поучаствовать в сражении. Ему было и обидно и интересно, но он намеренно выдерживал паузу, надеясь что парень сам что-нибудь расскажет. Третья партия мало чем отличалась от двух предыдущих, хотя Женька старался тянуть время и обдумывать каждый ход. И вот, когда он уже был готов положить короля в знак поражения, сзади его кто-то окликнул по имени. Это был директор — Цезарь Карпович.
— Ну вот, а я его ищу по всей территории, хожу туда-сюда. Где это наш лучший шахматист? — последние слова он произнес уже подойдя довольно близко и разглядев чем именно занимаются ребята. Шахматная доска привлекла его внимание. Не отрывая взгляд от неё он спросил: — “шах уже был?” получив утвердительный ответ быстро произвёл рокировку. Безымянный сделал свой ход. Следующие несколько ходов Цезарь Карпович “съедал” по очереди одну фигуру за другой и быстро довёл партию до победы. Женька был в восторге: пусть он не выиграл но и безымянный тоже.
Солнце клонилось к закату. Веснушчатая лысина Цезаря карповича блестела в вечерних лучах заходящего солнца. Теперь весь лагерь казался рыжим. Цезарь Карпович стоял склонившись над шахматной доской, что то обдумывая, потом сел на свободный стул. Он стал рассказывать разные истории, начиная с шахмат, и кончая крестовыми походами. Один рассказ плавно перетекал в другой, образуя целостность повествования.
— А вы меня искали зачем? — спросил Женька спохватившись.
— У меня к тебе огромная просьба — ответил Цезарь Карпович растягивая слова. Его улыбка голос и манеры указывали на то что это добрейший человек на земле. “Может всё не так плохо?”— подумал Женька.
— Рокфор, — обратился Цезарь Карпович к безымянному, — сейчас будет ужин, тебе пора. Тот молча встал и ушёл. Женька посмотрел ему вслед. “Рокфор? — не зря же он не хотел знать его имя. Цезарь Карпович сел на место Рокфора и оказался напротив Женьки. Его доброе лицо стало меняться, преображаясь в страшную гримасу.
— Послушай меня щенок, — сквозь зубы процедил он, — если хотя бы одна живая душа узнает о том что ты сегодня видел, ты навеки исчезнешь из этого мира. Забудь об этом дне навсегда, а если кому расскажешь пожалеешь что родился.
В свете фонарей лицо Цезаря карповича напоминало лицо клоуна из фильма ужасов но не долго. Через минуту он снова преобразился в добряка. Прочитав на лице Женьки недоумение он сказал, уже обычным голосом: — “да не переживай ты, научишься ещё играть в шахматы”. После этих слов он удалился, как всегда в хорошем настроении. Женька, ошарашенный, остался сидеть, прислушиваясь к своим эмоциям. В вечерней тишине он слышал как стучит его сердце. Кровь пульсировала в венах, отдавая болью в голове. Хотелось со всей силы сдавить голову, чтобы боль прекратилась. Он обхватил её руками и в тот же миг почувствовал, что его как будто бы раскрутили на гигантской карусели. И это вращение продолжалось невероятно долго. “Остановите, остановите”,— кричал Женька, а может шептал. Он хотел выйти из этой карусели на полном ходу и чтобы его унесло центробежной силой куда угодно. Потом он услышал дождь. Сначала слабый, потом сильней и сильней с раскатами грома. Женька открыл глаза. Он как и прежде сидел в деревянном павильоне. Напротив лежала шахматная доска с перемешанными фигурами. Всё прошло. Он попытался встать, но всё тело занемело, очевидно он сидел так очень долго. Всё же он заставил себя расшевелиться, не смотря на противное покалывание в руках и ногах. На улице действительно шёл дождь, но в тёмном павильоне было достаточно сухо. Дождь был противный, холодный и с ветром, такие дожди иногда бывают в начале июня, особенно по понедельникам. Он окончательно прогнал с улицы всех людей и аллея, освещённая фонарями была, теперь, абсолютно пустой. Окна корпусов горели огнями, там кипела жизнь. Чужая и не понятная. Женька облокотился на спинку скамейки и поджал под себя ноги. Было холодно, но одновременно и хорошо, потому что рядом никого не было. В очередной вспышке молнии, Женька увидел что у входа стоит пёс. Он, очевидно, хотел спрятаться от дождя, но учуяв человека, теперь осторожно принюхивался, взвешивая степень опасности. “Пират”,— позвал Женька. Пёс замахал хвостом, опустил голову и подойдя к Женьке, уткнул морду в колени. Конечно, это был не тот Пират, который охранял двор в деревне. Это был очень добрый пёс, хотя и рыжий. И Женька знал почему он добрый — потому что свободен. Женька гладил пса и рассказывал ему о своих детских проблемах. Тот внимательно слушал, глядя в глаза и сочувственно повизгивал. Женьке хорошо было от тепла исходящего от его нового друга. Казалось, что это самое лучшее существо, повстречавшееся Женьке сегодня. В какой то момент пёс освободил морду из Женькиных объятий и вышел наружу, прямо в дождь. “Уходишь? — спросил Женька. Пёс выбежал на середину аллеи, потом подбежал к павильону и опять отбежал. Он куда то приглашал Женьку. Женька встал и последовал за ним. Убедившись что тот идёт следом, пёс радостно подпрыгнул, и побежал увереннее, вдоль аллеи. Пёс здорово отвлёк Женьку от мрачных мыслей. Он даже и не заметил как его одежда намокла и противно прилипла к телу. В кроссовках чавкала вода. “Что это значит?”— думал он, “о чём говорил директор? почему так злобно? неужели он, Женька, узнал какую-нибудь тайну. Но какую? Что именно он должен был забыть и о чём нельзя никому рассказывать?” Женька и сам с удовольствием бы выбросил этот день из своей жизни и уж точно он
