class="p1">— Ты что, с ума сошел?! За что?!
— Фу, грязный, как свинья! — отреагировал Савушкин. — Пошли голову мыть.
С легкостью Никита поднял за шкирку вялого Курбана, потащил в туалет. Нагнув, сунул его голову в унитаз, несколько раз спустил воду. Потом, увидев моющее средство для сантехники жгуче-синего цвета, щедро полил им Курбанью голову. И вытащил на обозрение Варвары — с жутко синим лицом.
— Получай, хозяйка: вымытый и надушенный.
Варвару прорвало:
— Это беспредел!
Савушкин шагнул навстречу, Варька отшатнулась.
— А об тебя, падаль, даже ноги пачкать не хочется…
Он зашел в ванную, вымыл руки, не прикасаясь к чужому мылу, стряхнул воду и неторопливо вышел из квартиры, оставив со значением настежь открытую дверь. Как знак что еще вернется.
Когда шаги визитера стихли на лестничной площадке, Курбан с ужасом спросил:
— А ч-чего он приходил?
— Тебя покормить! — ядовито ответила Варвара.
6‐е число
Савушкин махом поднялся на второй этаж родного УВД, ворвался в кабинет с табличкой «Уголовный розыск». Там, в сигаретном дыму, сидели и что-то явно малосущественное обсуждали Белозеров, Кошкин и юный опер Ряхин. При появлении Никиты воцарилась тишина.
— Господа, я хочу вам сообщить чрезвычайно неприятное известие: меня отстранили от розыска Маши Лихолетовой! — объявил он.
— За что? — спросил Белозеров.
— За хулиганские действия, сопряженные с проникновением в квартиру гражданки Шпонки с использованием служебного положения.
Белозеров округлил глаза:
— Ты что — изнасиловал этого монстра?!
— Нет… — подпустив разочарования, ответил Савушкин. — Я всего лишь покормил хашем ее сожителя.
— Как это? — вновь спросил Белозеров.
— Надел кастрюлю с этой баландой ему на голову. И, кстати, смягчающее обстоятельство, как в лучших салонах, сам вымыл ему голову… в унитазе. С шампунем… Между прочим, ни одной царапинки!
Кошкин и Ряхин переглянулись и заржали.
— Дурак ты! — покачал головой Белозеров. — Тебя что — переклинило? Теперь они такой вой подымут…
— А хочешь узнать, почему опера Савушкина переклинило? — жестко заговорил Никита.
— Ну?
— Позапрошлым вечером Курбан жестоко избил Настю Иванову, да, понятую в нашем деле. Лицо разбил, ладони в крови… Поджидал ее у дома, нацепил чулок на морду, думал, не узнает… Митрич, гости солнечных стран бьют наших женщин. Когда хотят — и за что хотят… А нам что — сопли друг другу подтирать?
— Ты правильно сделал, Никита Алексеевич! Мочить их надо! — поддержал Кошкин.
— Как говорил президент Путин — в сортире! — добавил Ряхин.
— Ладно… — хмуро подвел итог Белозеров. — По факту разбойного нападения на Иванову возбудим уголовное дело… Ряхин, кстати, где кассета с фильмом «Девочка на цепи»? Я когда давал поручение?
— На телеканале требуют официальное письмо от Генеральной прокуратуры на имя генерального директора… — развел руками Ряхин.
— Не утомляйте бумагу! Вот вам кассета!
Савушкин вытащил из цветастого пакета и кинул на стол бытовую кассету с надписью на корешке: «Девочка на цепи».
— Как это тебе удалось? — без эмоций поинтересовался Белозеров.
— По системе майора Савушкина, главный постулат которой: «В угрозыске знают все!» Мне вручил ее наш общий знакомый Рома. С чувством глубокой благодарности.
— Ну, рассказывай, раз так, — выразил общий интерес Белозеров.
— Ну, что, подъехал я к дому Романа, — начал рассказывать Савушкин. — Набрал Ромкин телефон. Здорово, говорю, это Никита, убойный отдел… И комментирую с элементами импровизации: вижу, вижу, говорю, как вытягивается твое лицо, а губы беззвучно шепчут ругательство… Так что давай не хами даже в мыслях, а спустись на улицу, потолковать надо. Ну, значит, выбегает Ромка из подъезда, в одежке не по последней моде. Цепляет очки, вытирает пот, идет ко мне. Говорит: «Что-то ты зачастил, командир…» А я ему: «Я не надолго. Вынеси мне, — прошу его, — твою любимую кассету из “Криминальных историй”, посмотреть хочу». Он «дурку» включил: «Какую?» — «Девочка на цепи», — поясняю. «Откуда?!» «Оттуда, — говорю задушевно, — вот у меня ордер на обыск, найдем ее, и будешь блеять, почему ты прячешь эту кассету…» Тут он и поплыл: «Ну-у, я поищу, конечно, может, и есть». Пошел домой. А я его еще предупредил, чтоб не вздумал выбросить кассету в мусоропровод. Это усугубит… Через три с половиной секунды эта кассета была у меня.
— Круто! — восхищенно отреагировал Андрей.
— Система, — оценил Кошкин.
А Белозеров поинтересовался:
— Что-то я не помню, чтоб ты получал ордер на обыск.
— Система Савушкина предполагает в экстренных случаях использование неформального ордера на обыск, — пояснил Никита.
— Неформального? — покачал головой Белозеров. — Это так мы теперь называем? Ладно… Кошкин, включай кино!
Кошкин включил видеомагнитофон. На экране появился подвал. Яркий свет фонаря высветил в углу девочку лет двенадцати, с синяками, ссадинами, одетую в короткое платье в горошек. Она сидела на покрывале, поджав коленки.
— Маша! — сказал Кошкин, хотя всем было и так ясно.
На левой руке пленницы была надета фактурная цепь, замкнутая огромным навесным замком. Второй конец цепи киносъемщики прицепили к металлической балке на потолке, замкнутым в изощренном кураже миниатюрным замочком…
В кадр вошел мужчина в пурпурном балахоне и колпаке, с плеткой в руке. Он приблизился к девочке и неожиданно резко взмахнул ею перед лицом узницы. Девочка инстинктивно сжалась и прикрыла лицо руками. Второй удар плеткой был настоящим. Ремешки плетки скользнули по рукам Маши.
Внизу экрана бегущая строка предостерегла: «Этот фильм не рекомендуется для просмотра несовершеннолетними».
— Не бей меня! — взвизгнула девочка.
— Ты будешь сидеть на цепи, пока мне твой папа не заплатит выкуп, — утробным голосом заговорил истязатель. — Говори в камеру, маленькая дрянь!
— Папочка, миленький, спаси меня, — всхлипывая, стала умолять девочка. — Пожалуйста, отдай им эти деньги. Они хотят меня убить!
— Жалостливей, обезьяна! — уйдя за кадр, приказал мужчина.
— Папочка!! Они меня кормят одним хлебом и водой, они меня изнасиловали! Папочка, спаси меня, мне здесь очень плохо, папочка!! Я сижу в подвале, меня крысы кусают, есть вообще не дают, пожалуйста, забери меня, папонька, отдай им эти деньги! Они меня убить хотят. Врачи приходили, брали анализы и сказали, что у меня все органы здоровые и, если они договорятся, они меня убьют и продадут мои органы. Пожалуйста, забери меня, папонька, забери меня отсюда…
Девочка забилась в рыданиях.
Савушкин взял пульт со стола, нажал на стоп-кадр.
— Все, хватит!
Маша застыла в кадре с гримасой страха.
Все молчали под впечатлением от увиденного.
— Жуть… — оценил Белозеров.
— Такое кино и взрослым смотреть тошно… — Кошкин потянулся к сигаретам. — А это признание в изнасиловании… Для двенадцатилетней девчонки — кошмар…
Савушкин встал, распахнул настежь окно.
— Да, одноклассники потешились… Стая злобных щенков, которым показали жертву… Бедный ребенок, что ей пришлось пережить…
— Покажи, кто там авторы? — попросил Белозеров.
Савушкин прокрутил фильм до финальных титров. На экране вспыхнули
