— Саджилис? В прошлом году, когда мы приехали к Ки–рату, ты говорил мне то же самое.
— Говорил и повторю — опасайся ее. Сейчас мои слова справедливы как никогда раньше, — настойчиво предостерегал друга монах.
Мишель кивнул. Он будет настороже: Дхама ошибался редко.
Внезапно Мишель прищурился. Расплывчатая картинка, которую он увидел задолго до того, как на горизонте появился город, обрела четкость. Дрожащая сероватая громада крепости высилась над равниной. Неприступная крепость… Мишель и Дхама смотрели в одну сторону.
— Голконда, — выдохнул Мишель.
— Голконда, — раздался рядом голос одного из его спутников.
В свое время каждый из них мечтал увидеть прославленную крепость. Все двести ее пушек смотрели в сторону города, приютившегося у подножия холма, на котором была построена крепость. Несметные сокровища укрывались за ее стенами. Веками сюда стекались алмазы из копий Пра–деша. Сотни тонн драгоценных камней из Голконды отправлялись в Азию и Европу, пока не были открыты копи Нового Света.
Но не только мечтами о сказочных драгоценностях притягивал умы мужчин Хайдарабад, где на зеленых берегах реки Муси красовались многочисленные роскошные дома.
В городе–лабиринте проживало двадцать тысяч куртизанок. По пятницам самые известные из них в составе торжественной процессии отправлялись в султанский дворец.
Голконда утонула в пыли, поднятой отрядом стражников, которых раджа выслал навстречу каравану. Наваждение рассеялось. Командовал солдатами военачальник в белом шелковом тюрбане, украшенном двумя павлиньими перьями. Офицер почтительно поприветствовал Мишеля и вместе со своими людьми присоединился к спутникам француза.
На дороге, тянущейся вдоль извилистого берега Муси, воды которой имели красноватый цвет, царило оживление — переговаривались путники в пестрой одежде, шли караваны. Наконец караван Мишеля вошел в многолюдный город, по узким улочкам и переулкам которого бродили священные коровы, одетые в белое брахманы и защитники пророка в черных одеждах.
Караван Мишеля провожали завистливые взгляды, однако никто не осмелился даже приблизиться к верблюдам или повозке — это было чревато потерей руки, а то и головы. Законы раджи и султана были жестокими, а суд — быстрым.
Дхама помрачнел. Перед ними возвышались стены дворца раджи Кирата.
Кират не мог уделить время своим гостям — накануне он принял слишком много бирманского наркотического зелья. Удостоверившись в том, что сундуки помещены в одну из царских сокровищниц, Мишель направился в покои, отведенные для почетных гостей правителя. Украшенные жемчугом и серебром двери, мраморные скульптуры, фарфоровые вазы, шедевры живописи оставили его равнодушным ■— в Танджавуре его жилище было еще роскошнее. Мишель умирал от усталости. Он упал на кровать, не обращая внимания на слуг, которые принесли охапки цветов, прохладительные напитки, лепешки и деликатесы, а также богатый выбор готового платья — знаки внимания раджи. В комнате, смежной со спальней
Мишеля, другие слуги наполняли ароматизированной водой круглый бассейн из голубого мрамора. Вскоре один из них пришел сказать, что все готово для омовения. Улыбаясь, Мишель подумал о Дхаме. Монах непременно присоединится к нему. Сейчас он, скорее всего, рыщет по дворцу в поисках несуществующей опасности. Он попросил, чтобы Дхаме отвели соседние покои, понимая, что тот может отказаться там спать и придет в комнату Мишеля, чтобы охранять его сон.
«К черту угрозы и заговоры», — сказал себе Мишель, раскидывая руки на широкой мягкой кровати, установленной прямо под высокими, выходящими в манговый сад окнами.
Жизнь была прекрасна. И она станет еще прекраснее через несколько дней, когда он, наконец, увидится с Хирал.
Он постоянно думал о ней, что бы ни делал и где бы ни находился. В данную минуту Мишель лежал в бассейне, с наслаждением ощущая тепло и аромат воды. Его окружали лепестки цветов — мириады разноцветных пятен в лужицах солнечного света. Мишель отдался во власть удовольствия, он чувствовал, как вода смывает следы долгого и тяжелого пути, протянувшегося от засушливых границ Персии до этого райского места. Самое трудное осталось позади. Он закрыл глаза и дал себя убаюкать жалобным мусульманским напевам на урду и любовным — на хинди, доносившимся с берегов Муси и улиц Хайдарабада.
Здесь можно забыть о грабителях, разбойниках, фанатиках, обо всех опасностях…
Тла в а 13
Настала ночь. Медленно текли минуты. Привидения и демоны кружились в пляске смерти. Ночь была полна опасностей, и Амия дрожала от страха. Она почти не спала с того самого момента, как укрылась от преследователей в руинах древней крепости, возведенной много веков назад к северу от Аунраи, в месте, где, по поверьям, собирались злые духи. Люди говорили, что воинственный бог по имени Александр Великий когда–то жил здесь. По совету своей подруги Хилы, которая каждый день приносила ей еду и питье, девочка пряталась в башне, устоявшей под разрушительным натиском людей и времени. Никто из деревенских жителей не решился бы подойти к заколдованному месту, но Амия была уверена, что Витру это не остановит.
Хила рассказала, что невестка предложила серебряную рупию тому, кто разыщет Амию.
«Витра считает, что по твоей милости она поранилась, из–за чего теперь хромает и не может сходить ни на рынок, ни к колодцу».
Витра и ее рана… Уязвлена не только ее плоть, но и самолюбие. Теперь она куда страшнее, чем населяющие крепость призраки. Амия ощущала постоянное присутствие не нашедших покоя душ. Они исчезали с рассветом. Чтобы обуздать страх, она стала молиться Вишну.
Хила сделала большой крюк, прежде чем через поля направилась к развалинам крепости. Она торопилась, потому что оставила своего малыша на попечение Мили. Девочка вскарабкалась по обвалившейся стене, примыкавшей к башне, где пряталась Амия. Кладка рассыпалась у нее под ногами. Крупный кусок отвалился и покатился вниз. Встревоженная, девочка замерла, потом обернулась к шедшей следом за ней старухе.
— Пришли, — сказала она, указывая на башню.
— Она прячется здесь? В греческой крепости? И у тебя хватает смелости приносить сюда ей еду? Да вы намного смелее наших деревенских мужчин!
Но Хила не восприняла эти слова как похвалу: смелая она или нет, муж побьет ее, если узнает, где она была.
— Амия! Амия! — позвала девочка.
Амия показалась в обсыпавшемся дверном проеме и застыла от неожиданности. Рядом с Хилой стояла Три–Глаза.
— Нет! — тихонько воскликнула она.
— Не бойся, — сказала Три–Глаза.
Амия отпрянула, всей душой желая, чтобы это кошмарное видение рассеялось. Но силуэт старой знахарки четко вырисовывался на фоне красноватого рассветного неба. Она была похожа на воплощение души этой населенной привидениями крепости — белые распущенные волосы покрывали ее, словно плащ, черты лица почти полностью растворились в морщинах… В правой руке старуха держала свой узловатый посох, в левой — ритуальную берцовую кость.
