ясеня.
Привалившись спиной к валуну, поросшему белым мхом, сидит отец. Его рубаха на груди, шея и борода — в крови. Он тяжело дышит с сильным присвистом и не сводит взгляда с мамы.
— Смотри внимательно, — шепчет Вестар.
Мама не идет, а медленно плывет к папе. С легкой и ласковой улыбкой. В глазах ни тени страха, обеспокоенности или смятения. Спина прямая, подбородок немного приподнят.
— Где Тина?
— С ней все хорошо.
Голос у мамы — медовый, теплый и проникновенный. Папа удивленно моргает, а я аж забываю, что у меня за спиной притаился голый Вестар. Жрец в стороне жует травинку, молча наблюдая за происходящим.
— Милый, как ты? — мама грациозно присаживается рядом с папой, касается его окровавленного подбородка и разворачивает его лицо к себе. — Соскучился?
Тот с открытым ртом кивает, очарованный сладким голосом.
— Твой папа на крючке, — шепчет на ухо Вестар.
— Я не хочу тебя отпускать к Солнцеликому, не хочу быть одна, — воркует мама, вглядываясь в его глаза. — Мне будет очень грустно без тебя. Ты разве хочешь, чтобы я грустила?
— Нет…
Мама целует папу. Он мычит, отстраняется, прижимает ладонь к губам и бубнит:
— Ты меня укусила…
— Это от любви, — шепчет она и выуживает из складок подола флакон. Откупоривает его, не разрывая с папой зрительного контакта. — Выпей волчьей крови, мой милый, чтобы остаться со мной.
— У меня аж мурашки, — выдыхает Вестар. — Чары твоей мамы куда сильнее, когда они пронизаны любовью.
— Ты ведь хочешь быть со мной?
— Хочу.
Папа не раздумывая и без лишних вопросов выхватывает флакончик из пальцев мамы и присасывается к нему, решительно запрокинув голову.
Его пробивает сильной судорогой, а затем приступом кровавого кашля. Валится на землю, выронив флакончик, и мама жалобно всхлипывает в ладони:
— Прости.
Я хочу кинуться к отцу, но Вестар рывком прижимает меня к себе:
— Ты ему сейчас ничем не поможешь.
Судорога за судорогой. Кашель сменяется криками, а затем рыком. Хруст суставов, позвонков, и он в зверином безумии рвет рубаху, обрастая рыжей шерстью, а затем до меня долетают обрывки воя. Отчаянного и обреченного.
— А это нехорошо, — встревоженно отзывается Вестар, стискивая мои плечи. — Очень нехорошо.
Папа, обросший густой шерстью, переворачивается на спину и сипит:
— Им больно…
— Ну еще бы, — Жрец отплевывает травинку. — Связь разорвана.
Глава 17. Одна кровь
— Как связь разорвана? — Вестар делает шаг к Жрецу. — Что за бред ты несешь?!
Папа на траве то стонет, то кряхтит, то рычит. Его лицо в метаморфозе застряло между бородатым лицом и мордой волка. Выглядит он жутко.
— Милый, — мама подползает к нему, всматривается в глаза, — дыши. Тебе надо пройти полный оборот, Саймон, тогда боль отступит.
— Что ты наделала… — хрипит папа и недовольно косится на Вестара, — и почему он голый?
— Потому, что оборотень! — рявкает тот и прет на Жреца, который пропускает бороду сквозь пальцы, — что, сволочь ты такая, произошло?
Опять вой, от которого я ежусь и оседаю на мох, кутаясь в простыни. Черное отчаяние Анрея и Эрвина пронизано острой болью и холодной тоской.
— Это из-за него? — Вестар вскидывает руку в сторону папы, чье лицо с хрустом вытягивается в волчью морду под шепот мамы. — Говори!
— А это сейчас имеет значение? — Жрец лениво приподнимает бровь. — Саймон уже почти волк, связь разорвана…
— Что ты, ублюдок, наделал… — цедит сквозь зубы Вестар, обрастая шерстью.
— Я? — Жрец зевает и закрывает рот кулаком. — Для начала, не просто так людей обращают в оборотней… — потягивается под болезненный рык моего папы, — у волчьей крови высокая цена. Было два волка, а сейчас стало три. Порядок нарушен.
Жрец ловко, будто в танце, уворачивается от кулака Вестара, исчезает в тенях и появляется рядом со мной:
— Но все это лирика и она к тому, что была разорвана связь, не имеет никакого отношения. Это просто совпадение, — приваливает к стволу ясеня. — У Восточных Оборотней никогда не было ни стыда, ни совести. И Северян они никогда не любили.
— Они держали путь в Восточные Леса? — настороженно уточняет Вестар.
— Да, — Жрец приглаживает бороду. — И шаманы у них… Они совсем не мы, — Жрец с осуждением качает головой, — рвут Истинность, и их совершенно не жрет совесть.
Папа путается в одежде. Фыркает и ворчит, пытаясь подняться на четыре лапы.
— Да не торопись ты, — мама вздыхает и стягивает с него штаны и окровавленную рубаху.
— Это ведь… — Вестар хмурится. — Разве так можно? А как же… Они же…
— У них есть Сладкая Ягодка, — Верховный Жрец хватает за подмышки и рывком поднимает на ноги.
— Что… — хрипло и испуганно шепчу я.
Мама отвлекается от папы, который настороженно замирает, учуяв в воздухе нехорошее напряжение.
— Ты знал, что связь будет разорвана, — шипит мама.
— Провидицы нашептали, что наших Альф ждет серьезное испытание, — Жрец крепко держит меня за плечи, — и что наш Лес окажется без их защиты, и что этим воспользуются.
— А ты решил воспользоваться нашей дочерью? — глаза мамы горят гневом и ненавистью.
— Я не просто воспользовался, — Жрец усмехается, — я переиграл ситуацию так, чтобы еще твоего мужа спасти. Смотри, какой милый волчок получился, а? Рыженький, зеленоглазый.
Папа в ответ глухо рычит.
— Тебе бы по кустам сейчас побегать, дружочек, — голос Жреца становится низким и тихим. — Зайчика поймать, искушать свежего мяса и дать Лесу тебя узнать, а Тинара тем временем, — толкает меня в спину, — пойдет собирать малину.
— Я не хочу…
Я не знаю, чем грозит для оборотня разрыв связи, но судя по бледному и молчаливому Вестару, все очень плохо. Как для Эрвина и Анрея, так и для меня.
— И ты думаешь, что смертная девка, — Вестар медленно выдыхает, — сможет их спасти?
— А это теперь в ее интересах, — сипло покряхтывает Жрец, — твой папуля, — шепчет мне на ухо, — зачахнет, если Альф ждет смерть или безумие. Одна кровь.
Глава 18. Ты не дичь
— Вы лжете! — взвизгиваю я. — Вы обещали, что с папой все будет хорошо!
— И было бы, — Жрец расплывается в улыбке, — если священную связь не разорвали.
— Кто ее разорвал?! — рычит мама, а папа хвостатый, ушастый и пушистый лезет к ней, чтобы облизать.
— Я же говорю, — вздыхает Жрец. — Подлые и бессовестные шаманы из Восточных Лесов, где совершенно не уважают Мать Луну и ее волю.
Опять вой, и папу охватывает судорога. Скулит и затем подвывает.
— Возможно, Истинные наших Альф были обещаны в жены другим. А еще они, — Верховный Жрец округляет глаза, — промышляют там многоженством. Варвары. Не то, что мы… — шагает к кустам, почесывая
