халифов. В наших землях бывает очень холодно, так, что даже вода застывает и становится твердой, но снег там не падает.
— Потом расскажешь про свою страну, — оборвал его Альрик.
Но жрец будто бы и не услышал его.
— В пустынях водятся разные твари. Одна из самых опасных и сильных — аляхтроп. Он прячется под песком и выскакивает прямо под верблюдами и лошадьми, перерубает им ноги, а потом неспешно ест. Днем в жару охотиться на аляхтропа нельзя: он слишком быстр, слишком силен. Даже хельт может не справиться с ним. Поэтому мы охотимся на него только холодными ночами. От холода аляхтроп становится вялым, медленным, и даже хускарл может убить его.
Беззащитный все же сел у костра, малаха подала ему блюдо с мясной кашей. Я пристроился сбоку, снял верхнюю рубаху, сломал сосновую ветку, напялил рубаху на нее и воткнул возле огня. Пусть просохнет. Одна большуха что-то вякнула, но другие ничего не сказали. Раз не сказали, значит, можно. А нижняя рубаха и на мне просохнет. Не хотел я лишний раз показывать рисунки на своей шкуре.
— Значит, тот измененный тоже на холоде замедляется? Потому ты сказал нападать быстрее?
— Я поговорил с уважаемыми большухами. Они сказали, что все нападения на рода были еще до первых морозов, летом и в начале осени. Потом тварь притихла, затаилась и лишь отбивалась от нападений. Ты же видел, что сафа не отвечал на слабые удары! Может ли так быть, что он не чувствовал их вовсе? И лишь боль от тех, что пробивали его толстую шкуру, заставляла его двигаться.
Альрик посмотрел на небо. Я тоже глянул наверх. Оно было затянуто серыми мрачными тучами, без единого просвета.
— И что говорят малахи?
— Говорят, что нужно собрать больше людей. Зима еще не скоро кончится. Если позвать еще и северные рода, то с тварью будет легче справиться.
К нам подковылял Полузубый, хромая на правую ногу. Плюхнулся рядом со мной, отодвинул ветку с рубахой и внимательно слушал.
— Но с северными у наших малахов какие-то сложности. Старая вражда. Они готовы заключить союз с бриттами, нежели с северными. Говорят, там есть еще хельты, но не хотят звать лису в сарай, чтобы та наловила мышей. Вдруг ей куры понравятся на вкус больше?
Альрик снова потер затылок, вынул из волос пару мелких камешков, почесал нос.
— Значит, они не хотят звать северных… А если я скажу, как убить тварь вот этим же войском?
Жрец перевел его слова малахам. Хельты хором заговорили, но сине-белая большуха одним движением руки заставила их замолчать. А потом сказала на бриттском:
— Говори, белоголовый.
Глава 6
Второй день мы торчали на утесе, морозя задницы. Двум бриттам и ульверам приходилось тяжелее всего, они к таким холодам привычны не были. Снег то сыпался мелкой крошкой, то затихал на некоторое время. Сугробов не наросло, но землю все же припорошило, и это было не к добру. В горах даже тонкий слой снега может скрыть ямы, дыры и неустойчивые камни.
Плосконосый ныл, не переставая: и шапки меховой у него нет, и одеяло тонковато, и почему нельзя развести костер вот тут в ямке, никто и не заметит.
— Да норд ли ты вообще? — смеялся я над ним. — Только название и осталось. Разве ж это мороз? Так, чуть похолодало. В настоящий мороз снег не падает, и небо синее-синее, и вот тогда без теплой одежды лучше из дома не высовываться, иначе пальцы отвалятся. В такой мороз под ногами хрустит громко, камни трещат, и дым подымается к самым небесам.
— Потому наши отцы и сбежали с Северных островов. Не должно человеку в эдакой морозине жить.
— Подумай, каково жрецу сейчас. Он, поди, совсем задрыг. В его землях снега вовсе не бывает, только жара и песок.
От малахов с нами были почти одни женщины. Хоть они и ценятся выше мужчин, но мало кто из них успевает получить семь-восемь рун до взросления первенца, так что они быстро накидывают плат на волосы и уходят в большухи. И я не сказал бы, что малахи возле нас были молоды и хороши собой. У каждой уже несколько детей, их лица темны и закрашены разными цветами. И я готов был поклясться бородой Фомрира, что они без устали обсуждали между собой нас.
А еще я узнал, что женщины малахов были не стеснительны. Они спокойно задирали полы свободных платьев, спускали штаны и справляли нужду, не отходя далеко от нашего лежбища. Одна малаха прошлась по мужчинам, выбрала бритта и отвела за камни, откуда послышались понятные звуки. Зато вернулись оба распаренные, горячие и красные.
Может, и прав был Полузубый. Не нужна мне такая жена, чтоб зад каждому встречному светила да с мужиками где попало ложилась. Аднфридюр хотя бы не из таковых.
Под вечер прибежал краснолицый малах, сказал что-то, но и так понятно было, что идет. Наконец-то…
Я подошел к краю и глянул вниз.
Удачное все же место подобрали малахи. Тут Коза делала петлю и выгрызла в стене небольшую выемку, над которой сверху нависал здоровенный выступ, а над ним несколько узких ступеней, каждая высотой в два моих роста. Мы засели на третьей, если считать снизу. Там уступ был чуток пошире, и мы натащили немало камней, даже девятирунные помогли.
Сомневались мы лишь насчет того, смогут ли малахи заманить измененного к этому месту. От места битвы досюда было не так уж и много, но ждать пришлось целый день. День подготовки и день ожидания.
Вскоре показалась крошечная фигурка человека. Он пробежал немного, остановился, вернулся назад и снова побежал. Брызги воды взметнулись к небу, и вот уже малах лежит в реке лицом вниз, на его месте возвышается худая высокая тварь с непомерно длинными лапищами. Встала и замерла, и ледяная вода Козы билась о ее тощие ноги.
Из-за поворота выскочили еще несколько человек, разбежались. Один с размаху вонзил копье в живот твари, та дернулась, но не пошевелилась. Еще один удар. Визг, бросок! Копейщик чудом вывернулся из-под серой лапы, отбежал в сторону. Тварь качнулась, замерла… Еще один прыжок! Малах подставил копье, и оно разлетелось на куски.
Еще немного до нас. Еще два-три броска.
Копейщику повезло. Тварь снова застыла, высунула язык и ловила мелкий снег. Малах больше не стал рисковать, отошел, одна рука повисла плетью, у второй пальцы выгнулись не в
