перо они нашли
И яблоко с румянцем золотистым,
Что уронили огненные птицы.
Кровавый след указывал дорогу,
Они пошли, объятые тревогой.
И этот след привел двух нартов вскоре
К Восточному разгневанному морю,
И изумленный нартский взор обвел
Кипящий и бушующий котел.
Волна сменялась новою волною,
Огромною дивя величиною,
И пена белоснежная сверкала,
Окрашенная свежей струйкой алой.
Ахсар сказал: «Наш вор укрылся здесь,
Кровь хищной птицы подает нам весть.
Ты подожди, я ринусь в эту бездну,
Чтоб не гадать у моря бесполезно.
А через год на этом самом месте
Ты обо мне получишь тайно вести.
На пену взглянешь, что несет волна:
Коль будет пена, словно кровь, красна,
То, значит, мертв я; будет белой пена,
Считай меня живущим, несомненно.
Обета своего я не нарушу,
Коль буду жив, то возвращусь на сушу.
Коль будет в море бурное волненье,
То, значит, я в тяжелом положенье».
Заткнул за пояс он подол кольчуги,
С утеса спрыгнул, думая о друге,
И опустился на морское дно.
Решенье было у него одно.
Нашел он дом, что был других светлей,
Остановился у его дверей,
И двери золотые сотрясая,
Он громогласно призывал хозяев:
«Хозяева, зову вас, дорогие!
Откройте ваши двери золотые».
Старуха тотчас перед ним предстала.
«О солнышко, — она ему сказала, —
Приюта не лишат тебя друзья.
Путь долгий, видно, утомил тебя.
Ты, солнышко, давно уже в дороге?
Входи скорей, не стой же на пороге».
У очага пришельца усадила,
И для него дубовый стол накрыла,
И угощений выставила много,
Вручила дружелюбно чашу с ронгом.
Сама же голову вдруг опустила
И свой очаг слезами оросила.
Ахсар спросил, волнуясь и скорбя:
«Скажи мне, кто обидеть мог тебя?»
«Как мне не плакать, коль мой дом затих,
Коль нет со мною сыновей моих?
Их прежде было семеро со мной,
Теперь одна я год уже седьмой.
Ушли они в поход и вот с тех пор
Не возвращались на морской простор.
Коль были б сыновья мои со мной,
Ты стал бы побратимом их, родной».
Но в этот миг из горницы второй
К ним долетел нежданно стон глухой.
Взволнованный Ахсар спросил невольно:
«Чей это стон и кто здесь тяжко болен?»
Еще сильней заплакала старуха,
Слова несчастной прозвучали глухо:
«Услышал стон ты дочери моей.
Там, далеко, за тридевять земель
Есть дерево с плодами золотыми,
Носящее неведомое имя.
Раз в год оно цветами зацветает,
И в ночь одну плоды те созревают.
Уж третий год пошел, как эту тайну
Узнали дочери мои случайно.
Семь дней тому назад плоды созрели,
И дочери за ними полетели,
Но возвратились не без злоключенья.
Чтоб кровью захлебнулись в том селенье
Бораевы! Один из них поранил
Дочь младшую. Пойми мои страданья.
Лежит она в той горнице второй,
Ее, быть может, не найдешь живой».
Сказал Ахсар: «О мать, твой образ светел!
Ужель от раны средства нет на свете?»
«Конечно, есть, о свет моих очей!
Но кто доставит это средство ей?
Узнай же, гость, что в тот злосчастный вечер
Одна стрела ей разорвала печень,
Стрела другая ранила крыло.
Но если б чудо вдруг произошло
И ей перо вернули б от крыла,
Она бы силы новые нашла.
А кто б из печени достал стрелу,
Тот жизнь и радость ей легко вернул».
«Кто спас бы дочь твою волшебной силой.
То спасшего ты чем бы наградила?»
«Его своим бы сыном нарекла,
И в жены дочь ему бы отдала».
Ахсар с улыбкою ответил ей:
«Веди же к дочери меня скорей».
Он вытащил стрелу, вздохнул легко
И из-за пазухи достал перо.
По ране он провел сперва пером,
И приложил к ней яблоко потом,
По телу плод волшебный прокатил,
Больную этим сразу излечил.
И девушка с постели поднялась,
Болезнь ее покинула тотчас.
Мать поступила так, как обещала,
И свадьбою их радость увенчала.
И зажили они на дне морском,
Не вспоминая больше ни о ком.
Когда же срок годичный наступил,
То об отъезде нарт заговорил.
Они простились с глубиной морской,
Отправились в Ахсара дом родной.
Когда они на сушу вышли вместе,
Им Ахсартаг не подал даже вести:
В тот час охотой добывал он пищу.
Пустой шалаш для нарта стал жилищем;
Туда Ахсар и ввел свою жену,
И там ее оставил он одну,
Сказав ей так: «Пойду за дичью в бор я,
Ты жди меня. Вернусь домой я скоро».
Отправился он на охоту в лес,
И скоро в чаще девственной исчез.
Пока по чаще он бродил лесной,
Вернулся Ахсартаг к себе домой,
Остановился он у шалаша
И просветлела тут его душа.
Сказал: «Исполнились мои желанья.
Бог дивное мне подарил созданье».
Два юных нарта были близнецами,
Не уменьшалось сходство их с годами,
Совсем как два ствола в сосновой роще,
Лишь мать могла их различить наощупь.
Принявши Ахсартага за Ахсара,
Жена Ахсара вся затрепетала.
Они постлали, в этот час ночной,
Себе подстилку из травы сухой.
Когда ж восход, как утренний пожар,
Мир осветил, явился и Ахсар.
Пришел он, огнеокий, молодой,
И много дичи он принес с собой.
Деревьями, что вырвал нарт с корнями,
Запасся он, чтоб развести здесь пламя.
Но от предчувствий горьких сердце сжалось,
Всем телом овладела вдруг усталость,
И в горести Ахсар замедлил шаг.
Остановился он у шалаша:
«Эй, кто там есть? Пошевели рукой,
Тяжелый груз мне скинь-ка с плеч долой».
Навстречу вышел брат его родной
С опущенной печально головой.
Брат понял взгляд разгневанного
