ускользают в сторону.
«Полетели!» – командует себе Иван и закрывает глаза. – «Сейчас я усну! И наконец отдохну!»
Боль отступила, стала ноющей, убаюкивающей. Иван делает глубокий вдох, преодолевая тяжесть броника на груди, и такой же глубокий выдох. Бронежилет больше не давит. Иван улыбается. «Всё!»
07.35
Замполит роты Дрезден, петляя как заяц, несется через редколесье. Он четко слышит жужжание коптера над головой. Сейчас кинут гранату! Дрезден краем глаза видит бугор и падает на спину. Ну! Он щурится. Восьмиконечная черная снежинка плавает на высоте двадцати метров. На фоне серого неба Дрезден различает темное брюшко коптера. Мина или две гранаты. Дрезден упирается ладонями в землю и замирает неподвижно. Оператор медлит, тщательно целится, и коптер, качнувшись в воздухе, роняет гранату. Дрезден, не вставая, перекатывается за гребень и группируется в позе зародыша. Граната разрывается там, где он только что лежал, гребень принимает большую часть осколков, остальные уходят выше. Дрезден переворачивается на спину – коптер снижается. Сейчас кинет вторую. До леса – метров сто, но между спасительными деревьями и Дрезденом топорщится плотный кустарник. Дрезден готовится повторить трюк с укатыванием от гранаты, но боковым зрением замечает еще одну темную точку в небе: коптеров оказалось два. От двух гранат по обе стороны бугорка не спрятаться. Была не была! Дрезден вскакивает и бежит изо всех сил. За зиму он поправился, и бронежилет мешает дышать полной грудью на бегу. Коптер пикирует следом, Дрезден понимает это по усилившемуся шуму мотора, останавливается и отступает на три шага, смотрит на коптер. Гранаты на коптере нет! Летит! Дрезден прыгает с места вперед, как можно дальше, взрывная волна переворачивает его через голову, пара осколков уже на излете впивается в бронежилет. Второй! Где второй?! Дрезден снова на ногах, до сосен по-прежнему далеко, но кусты! Кусты – в пределах одного броска. Дрезден мчится к ним, под ногами хлюпает, кусты оказались терновником. Дрезден на четвереньках ползет, раздвигая тонкие стволы. Авось потеряют? Нет, не потеряли. В полутора метрах в стороне раздается взрыв гранаты, Дрезден не успевает удивиться своему везению, как тут же взрывается вторая граната. Опять повезло! Колючий плотный терновник принял на себя все осколки. Дрезден не шевелится, сверху его точно не видно. Слушает небо. Зловещего жужжания не слышно. Зато раздается хлесткий танковый выстрел и прилет в трехстах метрах. Как раз там, куда направляется Дрезден. Рация в кармане разгрузки подозрительно молчит. Дрезден трогает ее и чувствует пальцем острую, горячую, подвижную… лишнюю кнопку. Все-таки один осколок до Дрездена дотянулся и оставил его без связи. Дрезден напрягает слух. Тихо. Он ползет вдоль кустов, стараясь оставаться под кронами из колючек. Кустарник кончается, начинается мелкое болото. Едва Дрезден вскакивает и бежит к лесу, как снова слышит жужжание. Да что на мне, свет клином сошелся?! Вместо ожидаемой гранаты прилетает танковый снаряд. Втыкается в болото в пяти метрах и уходит под землю. Взрыв пучит черную жижу. Но ни осколков, ни взрывной волны – ничего. «С ЗОПа стрелял, – думает Дрезден, – не настильно. Опять повезло». Он уже добегает до леса, когда жужжание стихает. Из-за сосны выглядывает боец с антидроновым ружьем в руках.
– Видел, где упал? – не здороваясь, спрашивает он у Дрездена, но тому нет сил ответить.
Сбили коптер – и ладно. Весь грязный, мокрый, наугад идет он на зарево костра впереди. Костер? В бою?
Сосна горит от самого корневища, но не упала и даже не покосилась. Замполит второго батальона Сигма меланхолично смотрит на огонь и греет руки, потом переводит взгляд на Дрездена:
– Принимай пятую роту. Теперь у нас батальон замполитов.
– А комбат? – Дрездену еще на ППУ объяснили, зачем его вызвали. Из трех штатных командиров рот в строю остался один, и то только потому, что четвертая рота охраняет тыловой район.
– Тоже «трехсотый». – Сигма поворачивает к огню тыльные стороны ладоней.
Дрезден молча ждет постановку задачи.
Замполит батальона достает смартфон с открытой картой:
– Расклад такой. Первый батальон попал в засаду, там все хреново, но помочь мы им не смогли.
На карте кусок леса, где должен был двумя батальонами наступать полк, слева – первый, справа – второй. Сигма указывает на лесную дорогу, ведущую с севера на юг:
– Завалы на ней оказались заминированы, саперы мины сняли, но поздно, уже рассвело. Нас накрыли артой, «Градами», танками и минометами – понятное дело. Хорошо, что Аляска атаку отменил.
Замполит, не меняя масштаб карты, сдвигает ее пальцем влево, где обозначен овраг:
– Карта старая, овраг зарос лесом. С коптеров заметили там движение. Если ДРГ, то ерунда. А если нет – и батальон обходят справа? Бери роту, вот тут – брошенный опорник, «барсики» сидели, перекопайте его фронтом на запад. Если успеете, конечно. Вопросы?
– Здесь кто? – Дрезден показывает на противоположный склон оврага.
– 217-й из 89-й, но склон голый, они, скорее всего, дальше окопались.
– И ничего не видят в балке.
– Ага! – замполит сует смартфон в разгрузку. – Вперед!
Из-за деревьев выходит командир взвода Селезень, низенький крепкий сержант, у него в самом деле утиная походка, старая травма позвоночника. Селезень ведет Дрездена к роте. Оставшиеся от БАРСа, стоявшего здесь зимой, окопы местами оплыли. Для контроля балки подходит только два окопа, рота в них не поместится. Дрезден указывает места для двух пулеметных гнезд, эти окопы почти не нужно переделывать, остальные бойцы расползаются по опушке и окапываются. Начало весны, песчаный грунт соснового леса рыхлый. Окопы для стрельбы лежа быстро превращаются в окопы для стрельбы с колена.
Дрезден приказывает оператору поднять «Мавик» над оврагом. В густой растительности оврага ничего не видно, потому на коптере включают тепловизор.
Если напротив правда стоят соседи-десантники и овраг глубоко вклинился в нашу оборону, то опасаться РЭБ НАТО не стоит. Дрезден стоит рядом с оператором и видит на экране, как светлые теплые тени жмутся к деревьям. Другие двигаются вдоль фронта, чтобы обойти фланг роты Дрездена как можно дальше.
Все ясно. «Немцы» видят роту с беспилотника и не атакуют, ибо что-то задумали.
– Всем копать щели – укрытия от артогня, – приказывает Дрезден.
Его команду передают по цепи. Лопаты начинают стучать чаще.
Высунувшись из-за дерева, Дрезден осматривает склон оврага перед опушкой. Гребень местами зарос кустарником, за которым могут укрыться нападающие. Кусты бы срезать, но не успеть. От воя приближающихся снарядов Дрездену становится не по себе. Шесть снарядов взрываются на опушке одновременно. «Хохлы порядком расстреляли стволы старых советских 152-миллиметровых гаубиц, – думает Дрезден, – кучность неудовлетворительная, но организация стрельбы четкая».
И падает на землю, стараясь найти укрытие в углублении между корней. Он оказался на самом дальнем отрезке позиции роты. Плохо. Над головой свистят осколки, щепки и комья земли. Второй залп такой же – от шести одновременно разрывающихся снарядов воздух звенит и закладывает уши. Чувствуется работа американской станции управления огнем – гаубицы стреляют из разных мест, чтобы затруднить русским контрбатарейную борьбу, но падение снарядов синхронизировано.
Едва прекращается артналет, по позициям роты начинает стрелять танк. Дрезден извлекает из-за спины лопатку и углубляет нору, в которой он случайно оказался. Рядом оператор «Мавика» ловко сажает коптер на ладонь, прячет в футляр и тоже окапывается. Хороший мальчишка. Не бросил аппарат.
– Приготовиться к отражению атаки, – кричит Дрезден оператору между падением танковых снарядов.
Тот послушно передает команду по цепи. Снаряд падает совсем рядом и оглушает Дрездена. Он трясет головой: «Это я оглох – или танк прекратил огонь?»
Дрезден передергивает затвор автомата и четко слышит щелчок. Нет, не оглох!
Фигуры хохлов вырастают в пятидесяти метрах от позиции роты. Десантники срезают всю цепь кинжальным огнем в упор. Бой длится всего несколько секунд. Не бой, а истребление. Дрезден не заметил, чтобы кто-то из врагов успел выстрелить в ответ. Слишком легко.
– Окапываться! – кричит он.
На опушке леса по ту сторону оврага с треском падает снаряд. Потом еще один. Пристрелка, за которой должен последовать залп? Но нет, американская гаубица у хохлов – единственная.
На опушку рядом с ротой падает серия мин. «Дрезден» не успевает спрятаться. Стоит на мгновение опустить голову к земле, как вот они. Танки!
С противоположного склона оврага
