самых ворот. Тогда, пытаясь не прислушиваться к голосу неясной тревоги, она отступила от широкого подоконника и, вытащив на середину зала стул, с некоторых пор всегда ждущий в углу, открыла прихваченный футляр с Дерозе.
Оставалось надеяться, что предчувствия в кои-то веки её обманывают. Благо Ева знала отличный способ забыть обо всём, о чём ей хотелось забыть.
* * *
– Так что там с письмами? – по-прежнему вполголоса уточнил Герберт.
– Как я понял, тебе нужны послания от девы, которая сперва благосклонно принимает ухаживания, а затем отвергает опостылевшего поклонника?
Безопаснее было бы обсудить всё по кристаллу, но чем дольше длился бы сеанс магической связи, тем тяжелее оказалась бы головная боль, которую Герберту суждено было ощутить в качестве отката. Поскольку последствия ночной передозировки и без того давали о себе знать (перенос в столицу из дома дался некроманту куда тяжелее обычного), детали решили обговорить при личной встрече. Всё равно среди бдительных слушателей нового акта их семейной драмы магов не наблюдалось, а любые артефакты, пронесённые тайком, защита поместья размагничивала: можно было не бояться, что кто-то услышит больше положенного.
И пусть время от времени с крика братья переходили на зловеще пониженный тон – пожелания скорейшей мучительной смерти в любом случае лучше не выкрикивать, а шипеть.
– Магией подделать не могу. Она заметит, – сказал Герберт, будто оправдываясь. – Девушка должна быть реальной. Знакомой. А у меня со знакомыми лиореттами, заслуживающими доверия, сам понимаешь, не сложилось.
– Но она может возжелать поговорить с лиореттой. Дабы убедиться, что ты не лжёшь.
Упоминать имя королевы оба не решались. Подальше от греха.
– Думаю, вызывать лиоретту к себе для приватной беседы она всяко не станет. Скорее дождётся ближайшего бала, а тот не скоро. Письма и дуэль успокоят её – хотя бы на некоторое время. – Герберт помолчал, будто размышляя над собственными словами. – Особенно если меня нешуточно ранят.
– Или нас обоих. – Кивнув, Миракл набрал воздуха в грудь: – Да как ты смеешь заявляться сюда и оскорблять меня под собственной крышей?!
– Так же, как ты смеешь посягать на то, что я обрёл впервые после стольких лет страданий, а тебе совершенно ни к чему! – возвестил Герберт так же громко. – Красавчик с арены, любимчик публики, несносный спесивец! Привык срывать все плоды, до которых можешь дотянуться?
Переведя дыхание, оба покосились на резные белые двери.
С той стороны царила тишина. Но тишина эта была настолько убедительно, старательно тихой, какой может быть только тишина, хранимая десятком подслушивающих людей.
– Дрянная всё же драма у нас получается, – признал Герберт свистящим шёпотом.
– Сойдёт. – Миракл поудобнее перехватил шпагу. – Я правда казался тебе несносным спесивцем?
– Можешь считать это почти исключительно художественным вымыслом.
Усмехнувшись, Миракл выплел кончиком шпаги витиеватый вензель, рассекая воздух над полом:
– Письма можно организовать, но лучше поручить это тому, кто способен хоть отчасти включиться в игру. Сестра Кроу подойдёт?
– Кроу Соммит? Твой командир по арене? – Герберт с сомнением вскинул брови. – Думаешь…
– В последнее время я частенько радую Соммитов визитами. Ищейки Охраны наверняка об этом знают. У них вся семья в деле, и дочь тоже. Я посвятил моих сторонников в то, что ты с нами на одной стороне, – это прозвучало почти деликатно. – Без подробностей. Чтобы тебя, знаешь ли, во время восстания случайно не атаковали вместе с ней.
– Только вот с ней справиться будет непросто.
– Поэтому, когда всё начнётся, тебе лучше держаться от неё как можно дальше. – Взмахнув шпагой, точно подсекая ногу невидимого врага, Миракл серьёзно взглянул на кузена: – Мне бы не хотелось сражаться с тобой по-настоящему. Если она отдаст тебе такой приказ.
– Не бойся. Если даже я окажусь рядом, у меня припасён план, как этого избежать.
– О котором мне, полагаю, лучше не знать.
– Есть секреты слишком важные, чтобы раскрывать их хоть кому-то.
Перед завершающей репликой Мирк прокашлялся.
– Ни слова больше! – патетически возвестил он, для острастки резко отбросив руку со шпагой в сторону. – Завтра, в три, на перекрёстке перед Дьоккским лесом. А теперь изволь убраться отсюда немедленно!
Отвесив насмешливый поклон, Герберт направился к дверям.
Когда он вышел в зал, анфиладой примыкавший к оставшемуся позади, горничные уже упорхнули встревоженной птичьей стайкой, а дворецкий с непроницаемым видом стоял у дальнего окна.
Особняк Миракла не мог похвастаться такой защитой, как замок Рейолей, но ограничения на магические перемещения действовали почти во всех аристократических жилищах. Пришлось возвращаться в сад, белый и скучный (хотя после назойливой цветочной сладости, разлитой по дому стараниями слуг, запах холодной свежести был приятен), и идти к воротам вдоль фигурно остриженных кустов, припорошенных белизной поверх зелени.
Кованые створки распахнулись сами собой, выпуская гостя. Не дожидаясь, пока ворота за его спиной снова сомкнутся, Герберт сотворил заклинание, призванное вернуть его к родным стенам.
Тут-то его и ждал неприятный сюрприз.
* * *
Ева искренне желала, чтобы её интуиция периодически давала осечки, – но, к сожалению, на пакостные фокусы судьбы чутьё у неё было до прискорбного превосходное.
Она очень старалась утопить тревогу в занятиях, да только мысли о «коршунах», которые могли поджидать Герберта по пути к брату, не давали толком сосредоточиться. Так что, разыгрываясь и балуя звонкую акустику зала тягучими звуками, Ева то и дело косилась на окно.
Поэтому она не пропустила момент, когда стёкла внезапно задрожали от чего-то, ударившего в них отблеском ослепляющей белизны, а до слуха донёсся гул далёкого взрыва.
Ре-мажорное арпеджио оборвалось на вопросительном восходящем фа-диезе.
Торопливо опустив Дерозе на пол, Ева подбежала к окну.
Настежь распахнутые замковые ворота пылали костром. На брусчатой дороге чернело копотное пятно. Дюжина фигур в чёрном окружила мальчика в синем плаще: вернувшегося Герберта Ева разглядела даже в цветастом мареве заклятий, которыми некромант отбивался от потенциальных убийц.
Смычок выпал из пальцев, вцепившихся в каменный подоконник, выглаженный старостью.
– Лиоретта! – Эльен ворвался в зал, пока Ева наблюдала за схваткой. – Нападение! Ворота… я ощутил…
– Я вижу.
«Коршуны» атаковали со всех сторон магией и холодным оружием, медленно сжимая кольцо. Чёрные тени – всего три – раскидывали щупальца, защищая хозяина, и пока Герберту удавалось обороняться, но Ева знала: долго ему не продержаться. Слишком он ещё слаб после вчерашнего.
Слишком много противников, наверняка принявших в расчёт свою прошлую ошибку.
Решение пришло мгновенно. За миг до того, как пальцы сами собой рванули оконный шпингалет.
– Лиоретта, – вымолвил призрак, когда Ева настежь распахнула створки и вскочила на подоконник, – что вы…
Окончания фразы она уже не услышала.
Ева шагнула вперёд, в полёте выплетая заклятие левитации: спускаться по лестнице было бы
