но заливаться соловьем не очень хочется. Загорулин имеет мерзкую привычку не слышать того, чего не хочет.
И после Лебедева… хм, как-то не очень страшно. Тот всё же профессиональнее будет. Не представляю, что бы тот сделал своему работнику за подобные дела. Правда, надо быть откровенным: выгребать стоило Касумко, а не мне. Я и так сумела добиться того, чего прежнему юристу и не снилось.
Перед глазами почему-то появился Лебедев в своём темно-синем костюме. Поэтому и не сразу удалось расслышать слова Загорулина.
— Под ним прогибаются многие. И я даже не удивлён. Хотя, конечно, ваши рекомендации, Ксения, получаются не слишком близки к истине. Я всё же ожидал большего. Мелкий, по сути, контракт, а не удалось даже тут сделать как надо.
Я даже удивилась. Он за «невесту» так мстит, что ли?
Поверить, что Загорулин вовсе отмёл здравый смысл, не получалось. Нет, ну пожурить, конечно, да. Но всё же прикрывать откровенный косяк… Бесится, что теперь сотрудницу не полапать вдоволь?
— Я недоволен вашей работой, — разделяя каждое слово, четко произнёс Загорулин. — Конечно, все мы люди. Но если бы все так работали, то ничего бы у нас не получилось.
Внутри медленно зарождался холод. Пока ещё тихий, спокойный, злой. До ледяной ярости долго, но уже ни следа от былого душевного состояния. Блеклые голубые глаза Загорулина смотрели так, будто хотели пронзить насквозь и полюбоваться сделанным.
— Не получилось? — тихо переспросила я.
Шеф внезапно замер, умолкнув на полуслове. На мгновение показалось, что не поверил услышанному. Либо пытался понять, как можно без единой эмоции слушать, а потом ещё возражать. При этом тоном светской беседы. Но тут же прокашлялся и воинственно заявил:
— Именно! Я же ждал быстрого урегулирования вопроса. Тут же не получится, растраты и так…
— То есть когда заключался контракт, никто не обратил внимания, что сроки там не соответствуют заявленным работам? — все тем же тоном уточнила я, даже не подумав повысить голос.
Крик — не для работы. Чем громче ты кричишь, тем меньше тебя слушают. Либо начинают орать в ответ, либо замыкаются в себе. Обычная защитная реакция. Но шеф находится у границы, когда хотелось говорить правду. Пусть и почти правду. Но делать вид, что ты виноват в том, чего не делал — это чересчур.
Повисла тишина. Загорулину возразить нечего, всё же он не круглый идиот. Или просто умеет вовремя замолчать. И в глаза как смотрит, будто и впрямь готов сожрать! Но что-то его останавливает. Загорулин со звоном кинул карандаш в стакан с ручками и криво прилепленным степлером, каким-то чудом державшимся, но грозящим вот-вот шлёпнуться на стол.
— Это не ответ. Но на этом пока всё. Идите работать, Ксения. Сейчас я занят!
Ага, конечно. Безусловно. Сейчас пойдёт обедать, а потом сядет на шикарный джип и укатит по безумно важным делам.
Я отметила, что из Ксюшеньки сразу превратилась в Ксению. Холодно, отстранённо и официально. Впрочем, из-за этого я точно расстраиваться не буду.
Забрав свои бумаги, я вышла из кабинета. Настроение резко испортилось. Перед шефом удалось не выдать истинных эмоций, но всё равно радоваться нечему.
Возможно, он и впрямь считал, что можно было биться до последнего. Но в то же время понимал, что…
Я тряхнула головой. Ничего он не понимал. Невеста-то липовая. А вот объятия были настоящие. И чуть сбившееся дыхание Лебедева тоже. От меня это не укрылось. Поэтому он и не стал дожимать «Адамант». Некая… неожиданность придала другое направление его действиям.
Ира вышла из кабинета главного бухгалтера, посмотрела на меня сочувственно. Я постаралась вновь принять невозмутимый вид.
Секретарь села за свой стол.
— Живая? — поинтересовалась она.
Я улыбнулась уголками губ и развела руками. Мол, а разве нет? Как-то говорить сейчас не хотелось, на душе было муторно и неприятно.
Ира покачала головой, а потом подмигнула и заговорщицки спросила:
— Боевое настроение только усилилось?
— Да, — хмыкнула я. — Самое то.
— Отлично, — повеселела она. — Тогда завтра на десять?
— Конечно.
И мы, как две заговорщицы, разошлись по своим рабочим местам. Я даже заметила недоумённый взгляд коммерческого директора. А фиг тебе, ничего не скажу!
После разговора с Ирой и впрямь стало получше. Всё же девочка-солнышко. Рыжая, задорная и… любящая стрелять. А в тире я давно не была. И… надо бы. Ибо нервная система не железная, надо иногда расслабляться. И да, стрельба — моё хобби.
* * *
День выдался ясным и солнечным. В небе ни облачка, ни белого развода — сплошная синь. Так поднимешь голову, посмотришь — потеряешься.
Я такое небо люблю. Почти как дома, когда плавишься от жары, глотаешь дикий зной и не можешь надышаться горячим воздухом. Эх, скорее бы лето. Здесь в любом случае оно будет прохладнее, чем то, привычное и южное.
Ира должна была ждать на остановке возле парка. Оттуда, по её словам, до тира — всего десять минут ходьбы.
Я девочка. Я не хочу ничего решать, я хочу магнум.
Ну ладно. На самом деле я отдала сердце беретте. Многие знакомые очень удивляются, узнав о моей любви к огнестрельному оружию. Как ни крути, в голове многих не укладывается девочка-пирожочек с рыжими волосам и в ярких бусах, в руках которой — пистолет. При этом не просто подержать, а пострелять.
Увлечение стрельбой началось неожиданно. Однажды я гуляла по парку погожим летним деньком, как сейчас помню. Встретила в уличном тире старого знакомого Олега Грабара, учились вместе в университете. Невольно залюбовалась, как он ловко выбивает мишень за мишенью. И уж совсем растерялась, когда он вдруг посмотрел на меня, улыбнулся и предложил попробовать. Изначально я струхнула, как и полагается приличной женщине при виде большого калибра, но потом взяла храбро взяла оружие в руки. Моим первым был Макаров. Пистолет Макаров. Что иронично, моей самой жаркой студенческой любовью был Сашка Макаров, поэтому я поняла, что это судьба.
С тех пор увлечение стрельбой длится уже три года. Потом ещё более забавным оказалось, что Олег приходится каким-то дальним родственником тёте Саре.
— Дети мои, — умилилась она тогда, утерев скупую слезу. — Теперь вы можете натянуть родственные связи и даже их пощупать.
Не сказать, что это как-то нас сблизило, но сам он показался мне любопытным. Правда, к этому времени Олег уже обосновался в Одессе, а я по-прежнему жила в Херсоне.
А вот про увлечение Иры стрельбой я узнала случайно, когда та сгребала в папку документы, а потом полезла за черновиками в стол. И тут вылетел лист с нарисованной черно-белой мишенью, пробитый в нескольких местах.
