И нет, я не жадный. Но шутить никакого настроения. — Что-то случилось?
— Хотела поговорить с тобой. Серьёзно.
Серьёзно. Этого мне ещё не хватало!
Я уныло посмотрел на часы. Черт! И не смыться даже. Что за день…
— Оль, очень плотный график, но я постараюсь найти время.
— Ты обещаешь это уже вторую неделю.
— Ничего страшного, я пообещаю ещё раз, — хмыкнул я. — Давай завтра? Приходи в обед. Как тебе, подходит?
Некоторое время в трубке стояла тишина, но потом раздался тяжёлый вздох.
— Договорились, Глеб.
Глава 5. Я девочка, я хочу…
Шеф прибыл из Москвы подозрительно энергичный, полный сил и готовый загоруливать работой налево и направо. Судя по тому, как он говорил по телефону, заставляя вздрагивать программиста Сергея, подключавшего новый принтер к компьютеру начальника, заряд бодрости хлестал через край и попадал на окружающих.
Я молча сидела напротив, ожидая, пока Загорулин наговорится.
Сергей бросил на него мрачный взгляд и закатил глаза. Хельский вообще относится к типу меланхоликов-прагматиков-пофигистов, однако когда рядом хлещет фонтан эмоций, делается крайне нетерпимым. Растянутый черный свитер, потертые джинсы, неожиданно недешёвая обувь и такие же очки. Худое лицо, волосы стянуты в хвост, щетина. Ну, и самомнение. Правда, за рамки дозволенного оно не выходит. Программист не спешит никого к себе близко подпускать, однако если подойти по-человечески, то в помощи никогда не отказывает.
Мы с ним совершенно разные, но вот понимаем друг друга прекрасно. Обоих раздражает безалаберность шефа. А как известно, если вас кто-то раздражает с переходом в «бесит», то это объединяет с тем, кто испытывает аналогичные чувства.
— Вот так! Всё! — громко выпалил Загорулин и положил трубку.
На минуту смолк, глядя на Сергея. Подскочил к нему, пару раз заглянул в монитор, поцокал языком, потыкал пальцем, задал пару вопросов не к месту.
— Не шумите, Всеволод Николаевич, — тяжело уронил Сергей. — Всё будет.
— Но мне горит! — возразил шеф.
Уж скорее подгорает. И даже ясно, в каком месте. Нет, не в том, которым принято думать.
— Так, ладно, — отмахнулся Загорулин и повернулся на каблуках ко мне. — Что с ним поделать вот, а? Вот выводит меня как может, но не выбросишь же его на улицу!
— Потому что специалист, — сдержанно улыбнулась я, сочувствуя Сергею.
— Потому что потом призраки моих детей и жены, умерших от голода, будут приходить к вам, Всеволод Николаевич, и душить, — с совершенно непроницаемым лицом сообщил Сергей.
— Но у тебя нет детей и жены, — озадачился Загорулин.
— Это он про свое относительно ближайшее будущее, — невозмутимо пояснила я. — Будущее надо инвестировать уже сейчас.
Программист с трудом подавил смешок, я же сделала вид, что и не собиралась шутить.
Шеф некоторое время смотрел на обоих, потом фыркнул.
— С кем приходится работать. Ладно, проехали, господа юмористы.
В такие моменты мне Загорулин почти нравится. Ибо не может человек целиком состоять из недостатков. Чувство юмора у него все же имеется, и это кое-что всё же перекрывает.
— Так, что у нас там происходит со «Спокельсе-трейд»? — резко перевёл тему Загорулин.
Вся смешливость исчезла из карих глаз, уступив место холодной проницательности. Я мысленно восхитилась: как можно впадать из одной крайности в другую?
— Всё хорошо, — ответила чистую правду. — После переговоров в среду удалось добиться компромисса, поэтому я только напишу ответ на их официальный запрос. Поставка материалов сорвалась по их вине, поэтому отсрочка вполне планомерна. К тому же… пригрозила им санкциями. Ведь из-за сложившейся ситуации мы вынуждены просить стоять в очереди остальных.
Шеф потёр руки.
— Так-так-так. Есть такое дело. Что ж, хорошо, очень хорошо. А что у нас с «Фемидой»?
Самообладание не подвело. Ни единый мускул лица не дрогнул, руки остались в прежнем положении, удерживая ежедневник и ручку.
Задница, глубокая. Ну, выражаясь культурно: как-то не очень. Хотя ты, клоун бамбуковый, прекрасно знаешь, что там и как.
А Загорулин вроде бы и не смотрел пристально, и вообще находился возле шкафа, но в этот момент резко обернулся и посмотрел мне прямо в глаза.
Выдержала. Но внутри вдруг всё сжалось. Воспоминания о Лебедеве, глупой фразе и попытке выкрутиться заставили сделать судорожный вдох.
— Ну, я закончил, — подал голос Сергей. — Попробуйте что-то напечатать, посмотрим, как работает.
Загорулин спешно плюхнулся в своё кресло и громко защелкал по клавиатуре. От меня не укрылось, как поморщился Сергей. Тот не переносит, когда кто-то жмёт на клавиши, как будто забивая гвозди.
Тихонько зажужжал принтер, лёгкий парок поднялся над свеженапечатанным документом.
— Чудненько, спасибо, — уронил Загорулин. — Можете быть свободны, Сергей.
— Из плена освобожден, — мрачно отшутился программист. Перед выходом из кабинета он кинул на меня сочувствующий взгляд, словно что-то почувствовал.
Я тоже почувствовала, но уже решила, что переживать лишний раз не буду.
— Значит, «Фемида», — начала я, и Загорулин поднял взгляд, словно и сам забыл, о чем спросил. Или просто не ожидал, что я начну говорить сама. А я такая, я могу.
Сам Загорулин предпочитает на неудобные вопросы не просто не отвечать, но и делать вид, что они вообще не задавались. До меня, кстати, только сейчас дошло, как забавно, должно быть, смотрелась его встреча с Лебедевым. Тот явно не любит, когда его водят за нос, а Загорулин готов без обеда и ужина разыгрывать Ивана Сусанина. А как же хорошо дожал его Глеб, что шеф чуть ли не за ручку привел его ко мне. При этом явно не особо переживал, что тот запросто мог сожрать новенького работника.
И с изумлением я вдруг осознала, что в мыслях перешла с фамилии генерального директора «Фемиды» на имя. И считаю, что так лучше.
— C «Фемидой» вопрос решился.
Загорулин задумчиво посмотрел на меня. Ага, соображает шеф всё же неплохо. Понимает, что сейчас пойдёт коронное «но». Потому что генеральный директор компании, с которой идёт тяжба, просто так бы не заявился сюда.
Но я сделала вид, что ничего не происходит. И наоборот — происходящее в порядке вещей.
— До суда дело не дойдёт, претензии выставлять тоже не будут. Необходимо будет выполнить договорные обязательства касаемо выплаты за неделю просрочки. Но после этого оформится дополнительное соглашение, где мы можно взять отсрочку и выполнить работу.
Никогда не заканчивай речь плохим известием. И не начинай. Иначе запомнят именно его. Так уж устроены люди. Мало того, что плохое в любом случае запоминается лучше хорошее, так ещё и остается осадочком.
Загорулин откинулся на спинку кресла. Закусил губу, взял кох-и-норовского карандаша, постучал по столу.
— Так-так-так, — сказал он чужим, словно не своим голосом. — Вот как.
Надо бы что-то сказать,
