особенно хорошо оплачиваемыми. Поскольку Банк Англии решил, что причиной катастрофы стало неэффективное управление, он заставил Lazard Brothers закрыть свои филиалы в Брюсселе, Антверпене и Мадриде, где еще один недобросовестный трейдер также занимался ошибочными валютными спекуляциями.
Когда финансирование спасательной операции было завершено, Pearson увеличил свою долю в Lazard Brothers до 80 %, а остальная часть по-прежнему принадлежала Lazard Freres et Cie. Но уже через восемь месяцев все изменилось. Первый намек на дальнейшие проблемы Lazard, на этот раз в Париже, появился в конце апреля на заседании Комитета казначейства Банка Англии, когда Арчи Норман отстранил трех членов комитета от участия в заседании и "затем передал другим членам комитета информацию, которая не может быть раскрыта Комитету ежедневного ожидания или суду, относительно определенных авансов, сделанных Банком в поддержку своей политики поддержания кредита Сити". Месяц спустя эта косвенная ссылка на "поддержание кредита Сити" прояснилась, когда Lazard Brothers сообщили Банку Англии, что теперь Lazard Freres et Cie, Париж, находится в затруднительном финансовом положении и отчаянно нуждается в 2 миллионах фунтов стерлингов. "Парижский дом сейчас в беде и нуждается в 2 000 000 фунтов стерлингов, чтобы продолжать свою деятельность, но они не могут занимать в Париже без ущерба для своего кредита", - говорится в некогда секретных записях Комитета казначейства Банка Англии. И снова Банк Англии вмешался, предоставив Lazard Brothers новый кредит в размере 1 миллиона фунтов стерлингов, обеспеченный "французскими ценными бумагами", отправленными в Лондон из Парижа. Lazard Brothers, в свою очередь, использовал 1 миллион фунтов стерлингов "для поддержки Парижского дома". Национальный провинциальный банк предоставил Lazard Brothers остаток в размере 1 млн фунтов стерлингов в пользу Lazard в Париже после изучения "их баланса и списка акционеров". Крайне необходимые PS2 млн были предоставлены в распоряжение Lazard в Париже.
Ни в прессу, ни к конкурентам не просочилось ни слова о том, как близко Lazard в очередной раз подошел к полной ликвидации. В то время не было ни одной статьи о кризисе, который также оказался точной стратегией, разработанной Банком Англии для предотвращения широкомасштабной финансовой паники. Хьюго Киндерсли, внук Роберта Киндерсли и сам давний партнер Lazard Brothers, сказал, что он по-прежнему ошеломлен тем, что новость так и не просочилась, но при этом объяснил, что так хотел его дед. "Самой примечательной частью всего этого дела было то, что не было никаких сообщений в прессе и никаких слухов о проблемах с Lazard London", - объяснил он. "Мой дед настоял на том, чтобы партнеры продолжали жить как прежде, со всеми своими слугами и домами, не показывая и глазом, что что-то не так. Не знаю, как им это сходило с рук, потому что они были стерты с лица земли".
После непредвиденной смерти в возрасте пятидесяти одного года второго виконта Коудрея, известного также как Ветман Гарольд Миллер Пирсон, сын Ветмана Пирсона, 5 октября 1933 года, душеприказчики его наследства заказали у Deloittes (бухгалтерской фирмы) оценку стоимости акций Lazard Brothers & Co. В этом примечательном четырнадцатистраничном документе четко указано, что на момент смерти второго виконта Коудрея компания S. Pearson & Son владела 100 процентами из 337 500 выпущенных и находящихся в обращении акций Lazard Brothers, а не только 80 процентами фирмы. Понятно, что разрешение майского кризиса 1932 года в Париже должно было на время свести на нет 20-процентную долю в Lazard Brothers, принадлежавшую Lazard Freres et Cie. Кроме того, в бухгалтерском отчете указано, что задолженность Lazard Brothers перед Creditanstalt на самом деле составляла не 40 000, а 200 000 фунтов стерлингов и что фирма могла обоснованно рассчитывать на возврат только 20 процентов от суммы долга.
Документ также раскрывает, насколько мизерной была оценка Lazard Brothers на тот момент. Deloittes определил PS931 250 как "справедливую оценку для завещания" владения 337 500 акций - общего количества акций Lazard Brothers, находящихся в обращении. Вывод был однозначным: события предыдущих двух лет полностью уничтожили долю в Lazard Brothers, ранее принадлежавшую Lazard Freres et Cie и английским рабочим партнерам. В середине 1930-х годов Lazard Brothers все же встала на ноги, во многом благодаря медленному, но неуклонному росту числа андеррайтингов корпоративных облигаций и общему медленному улучшению европейской экономики. Со временем обязательство перед Банком Англии было погашено.
Какую роль в спасении Lazard Brothers сыграла нью-йоркская компания Lazard Freres, если таковая вообще имела место, определить сложно. Нет никаких публичных упоминаний о его участии, кроме тех, что содержатся в "секретных" протоколах Банка Англии, предполагающих, что часть взноса в размере 1 миллиона фунтов стерлингов на спасение должна была поступить из Нью-Йорка. Мишель Давид-Вейль говорит, что, по его мнению, Фрэнка Альтшуля и его коллег из Нью-Йорка попросили поддержать спасательную операцию, но любой их вклад был бы невелик, учитывая опасную экономическую ситуацию того времени. "И жители Нью-Йорка были в ярости", - пояснил он. "Успешно пережив Депрессию, они теперь без объяснений просили отправить деньги в Европу. Это создавало не очень радостную атмосферу между Парижем и Нью-Йорком". В многочисленных письмах Альтшуля нет ни одного упоминания о том, что происходило в Лондоне и Париже в 1931 и 1932 годах. Действительно, между Альтшулем и его партнерами в Париже и Лондоне нет никакой переписки в период с 30 марта 1931 года по 13 апреля 1934 года.
Между Нью-Йорком и Лондоном была одна очень загадочная каблограмма от 10 августа 1931 года, адресованная Альтшулю, которая, похоже, имела отношение к лондонскому кризису. Оригинал телеграммы был написан секретным кодом, где каждое бессмысленное слово состояло из десяти букв. Перевод телеграммы, сделанный через несколько недель после спасения Лондона Банком Англии, передает атмосферу отчаяния: "Учитывая то, что мы должны быть готовы сделать здесь не ради престижа, а по необходимости в случае крайне неблагоприятного развития событий, которое с каждым днем кажется все более вероятным[,] мы чувствуем, что было бы серьезной и фундаментальной ошибкой нарушать наше нынешнее положение, которое, хотя и является комфортным, не лучше, чем оно должно быть на самом деле. [Более того, нам кажется, что Париж окажется в гораздо лучшем положении, если займет всю сумму у Banque de France в самом начале, когда небо будет чистым, чем если бы он занял меньшую сумму и затем пополнил свою линию под влиянием обстоятельств в тот момент, когда это может произвести самое неблагоприятное впечатление".
В
