общая численность отряда не превышала полторы тысячи копий и сабель. Их встретил соединённый отряд князей Михаила Шуйского и Михаила Скопина, который был в три раза больше. Однако, главный удар московские воеводы решили нанести с запада. Князья Иван Шуйский, Иван Голицын и воевода Михаил Шеин собрали ударный сторожевой отряд – «эртаул», который возглавил известный смоленский дворянин Воин Дивов. С ним во главе сотен «в дело» были посланы дворянские головы: «Матфей Романов сын Уваров, да Дмитрей Полуехтов, да Павел Головачёв». Вероятно, «в эртауле» насчитывалось от 600 до 800 самых боеспособных воинов.
Трёхдневная осада и бомбардировка Заборья подорвали силы и единство казацкого войска. В полдень, когда ещё били московские пушки, смоленский «эртаул» неожиданно пошёл на приступ. В казачьем стане тогда тушили пожары. Увидев, что к Заборью направляются значительные силы конных, хорошо, вооружённых, доспешных дворян, Юрий Беззубцев вывел в поле и тронул в помощь казачьему стану отряд в пятьсот сабель. Но тут наперерез ему из Даниловского монастыря выдвинулся конный полк, ведомый князем Михаилом Шуйским. Прежде, чем казачья лава сошлась с сотнями дворянского ополчения в сабельной сече, дворяне и дети боярские дружно выпалили по казакам. Под роем пуль дворянского ополчения казачьи кони вставали на дыбы, заваливались на бок, переворачивались через голову, калеча казаков. Третья часть казаков была убита или ранена этим залпом. Напор казачьей конницы ослабел. Казаки ударили по одетой в тегиляи, доспехи и брони дворянской коннице уже на излете. Этот удар только слегка ошеломил дворян и детей боярских. А следом началась кровавая сеча, в которой с каждой минутой дворяне всё заметнее крошили и били казаков…
В жуткой свалке под свист пуль, скепанье сабель, удары шестопёров, цоканье клевцов, ржание лошадей и крики сражённых Юрлов, упираясь в стремена, кричал Беззубцеву:
– Юрги! Уводи казаков Серпуховской дорогой!
Беззубцев, слыша сквозь гул схватки голос соратника, громогласно отвечал:
– Не можно! Казаки у Заборья гибнуть! Там-от и сынок мой – Дмитрий!
– Не дури, Беззубцев, уводи казаков! Ни-то сами сгинем и всё дело загубим! Болотников уж-от побежал из Коломенского! – орал в ответ ему Юрлов, осаживая коня.
Беззубцев, понимая бесполезность продолжающейся схватки, скрипнул зубами, выругался матерно и кивнул головой. Вслед за тем он велел трубить в рожок и дал сигнал к отступлению. Казаки, оставив сабли и шестопёры, повернули коней и дали им шпоры. Многие стали быстро отрываться от наседавшего противника и, разворачиваясь в седлах, отстреливались из пистолей и пищалей-ручниц. Кто-то, уходя от погони, успевал пустить меткую стрелу в сторону противника, кто-то помогал раненому товарищу удержаться в седле. Тяжёлая доспешная конница дворянского ополчения не стремилась преследовать казаков. Да и князь Михаил Скопин не велел догонять врага. Своё дело он сделал – казаки не смогли прорваться к Заборью и снять осаду «гуляй-городка». Теперь своё слово должны были сказать смоленские дворяне. А Беззубцев и Юрлов, потеряв около трети людей из своего отряда, отступили от Москвы по Серпуховской дороге. Болотников отбивался в Коломенском три дня с 3 по 5 декабря. Затем он прорвал окружение и в тот же день отступил на юго-запад.
А тем временем в Заборье стало горячо. Разметав и разрубив секирами лёгкий забор из высоких кольев и раздвинув возы дворяне и дети боярские смоленского эртаула ворвались в горящий гуляй-городок. Около тысячи казаков бросились им навстречу, и в проломе завязалась кровавая сеча. Но большинство казаков всё же не приняло участие в схватке. Почти 4 тысяч защитников гуляй-города или тушили пожар, или оказались в замешательстве. Они не взялись за оружие, не смотря на призывы Дмитрия Беззубцева и атамана Аничкина «дать бой супротивникам». На помощь смолянам вскоре подоспели воины из Данилова монастыря, ведомые Скопиным. Этих было более тысячи человек. Воины эртаула смяли защитников и ворвались в гуляй-городок. Правда, московские воеводы не успели вовремя стянуть кольцо и полностью блокировать гуляй-город. У юго-восточных ворот, произошла новая скоротечная схватка. Здесь собралось более полутора тысяч верхоконных казаков, которые ринулись вон из Заборья. Дворяне и дети боярские успели несколько раз выпалить по тем, кто рискнул прорваться и избежать плена. В этой схватке полегло ещё до восьмисот казаков. Между тем, казаки, оставшиеся в Заборье, связали Беззубцева, Аничкина и двух их соратников, а затем сложили оружие и «сдалися за крестоцелованием». Они «государю били челом и Крест целовали на том, что ему государю служить будут». Их полностью разоружили и отправили в Москву.
В последние три дня боёв повстанческое войско потеряло более 2-х тысяч бойцов. Большинство из них погибло в Заборье или близ него. Более 5 тысяч повстанцев или сдались, или добровольно перешли на сторону противника. Обескровленный отряд Беззубцева откатился на юг. Болотников отступил сначала к Серпухову, затем к Алексину, а следом ушёл в Калугу. Он привёл туда около 10 тысяч копий и сабель. Многие из его людей имели огнестрельное оружие. В его отряде осталось и несколько пушек, поставленных на лафеты с колёсами. Беззубцев же привёл к Туле до 2 тысяч конных казаков и боевых холопов с пищалями и ружьями.
* * *
Гражданская война всё более набирала силу. Как кузнец раздувает меха, как горнило набирает жар, так разгоралась и Смута, сжигая и испепеляя в своей топке сотни и тысячи человеческих жизней, увеча в сражениях, в пытках и казнях, коверкая судьбы десятков тысяч людей.
Времена «рыцарского отношения» к раненым и пленным, когда благородно прощали большинство «ошибавшихся», из числа сложивших оружие воинов противника, и затем распускали их по домам, как это было зимой 1604 – весной 1605 года, ушли в небытие, хотя и остались в памяти народа. Правда, уже весной 1605-го в лагере под Кромами казаки ногайками и плетьми разогнали остатки войска царя Бориса Годунова. Нечто повторилось и 26 октября 1606 года после боя под Троице-Лыковым. Тогда служилые люди Истомы Пашкова разогнали ногайками, избили и ограбили несколько тысяч таких же служилых людей, детей боярских и дворян из войска Шуйского.
Однако, уже после ожесточённого сражения на Угре, повстанцы начали применять устрашающие меры к представителям противостоящего лагеря. Так князь Борятинский, после года пребывания без следствия и суда в тюрьме у восставших, свидетельствовал судьям Разрядного приказа, что: «Как колужане заворовали, царю Василью изменили и пришол в Колугу Ивашка Болотников и отца ево велел, повеся за ноги, рострелять ис пищалей…». Страшная казнь князя Барятинского-старшего воскресила жуткие картины кровавых карательных акций в Комарической волости конца зимы 1605 года. Тогда князь Мстиславский направил на подавление восставшей Комаричей служилых кадомских и касимовских татар. «Воровская»
