низкого ранга: сатиры, кентавры, сирены, гарпии и прочие. Такое противоестественное, на наш современный взгляд, соединение человека и животного в древности, наоборот, воспринималось как свидетельство особого статуса, указывало на наличие скрытых сверхъестественных сил, на связь обладателя таких черт с миром божественного.
Для Средневековья гибридность приобрела иной смысл. Христианская культура наделила образ человека сакральным смыслом, ведь он напрямую был связан со своим прообразом, то есть Создателем, сотворившим человека по своему образу и подобию. Любое отклонение от нормы воспринималось как нечто противоестественное и неправильное, лишенное истинной духовности и греховное. Изображения чтимых в христианстве святых, не говоря уже об изображении самого Спасителя, не нуждались в каких-либо дополнительных внешних атрибутах, которые бы искажали естественную человеческую физиологию и тем самым намекали бы на их физическое или духовное превосходство. Немногочисленные исключения из этого правила все же были. Например, святой Христофор, который в православной традиции изображался в образе человека с песьей головой. Однако такие примеры не носили массового характера.
В свою очередь, в средневековых бестиариях существа химерической природы встречаются в большом изобилии. Прежде всего это связано с тем, что многие из них перекочевали в средневековые сборники из античных источников. Однако далеко не все существа пережили миграцию успешно: некоторые античные монстры были позабыты, а другие, напротив, испытали новый пик популярности. Среди них – сирена. Согласно древнегреческим мифам, сирены – это сладкоголосые демонические существа, полуптицы-полуженщины, зачаровывающие своим пением мореплавателей и погружающие их в забытье. Под их коварные чары чуть было не попал и отважный мореплаватель Одиссей со своей командой. Уже неоднократно упоминаемый нами Исидор Севильский проявляет определенную сдержанность в описании сирен: «Выдумывают также, что были три Сирены, отчасти девы, отчасти – крылатые существа, имеющие крылья и когти; одна из них заманивала голосом, другая – игрой на флейте, третья – на лире. Завлекая своим пением моряков, они доводили дело до кораблекрушения. По правде же были они блудницами, которые обирали встречных до нитки, за что им и приписывали кораблекрушения. А описывают их с крыльями и когтями, поскольку любовь и окрыляет, и ранит».
Христианская традиция превратила сирен в символическое воплощение дьявольских искушений, соблазнов и порока. Нередко под этими искушениями понимались именно плотские устремления человека, связанные с половым влечением и грехом прелюбодеяния. Амвросий Медиоланский еще в IV веке развивал эту идею, сравнивая мифических сирен с ловушками, в которые попадают сластолюбцы, желающие наслаждаться лишь чувственными удовольствиями. Он пояснял, что плотские соблазны усыпляют бдительность и разум человека, губят не только его тело, но и душу. В этом полном опасностей житейском море душа человека может обрести спасение, лишь связав себя духовными узами с древом Креста Христова, как с мачтой, к которой был привязан Одиссей[20].
Сирена с гребнем и рыбой в руках из бестиария Эшмола. Англия, XIII век. (Bodleian Library MS. Ashmole 1511, f. 65v).
Изображение средневековых сирен часто отличается от античных. Нередко вместо птичьей половины туловища средневековые сирены имеют рыбий хвост, как на миниатюре из бестиария Эшмола. В одном из раннесредневековых анонимных сборников, посвященных чудовищам (так называемый «Liber monstrorum»), сирена уже описывается как обладательница рыбьего хвоста[21]. Откуда сирены приобрели эту необычную черту, о которой ничего не пишут античные авторы, до конца не ясно. Возможно, в эпоху Средневековья образ сирены смешался с образом античных тритонов, у которых как раз нижняя часть тела представляла собой несколько рыбьих хвостов или хвостов дельфина. А может быть, сработала ассоциативная связь, ведь сирены обитали на морском острове и интересовались исключительно мореплавателями. Отсюда возник их «морской атрибут» – рыбий хвост.
Сирена с двумя хвостами на капители Пармского собора. Италия, XII в.
http://www.terrestorie.com/posti/parma/parma.htm
Средневековые мастера часто изображали сирен с гребнем и зеркалом в руках. Эти предметы намекали на склонность этих существ к самолюбованию, подчеркивали идею их пленительной и фатальной красоты. Аллегорическим воплощением погубленной человеческой души являлось изображение рыбы, которую сирена нередко держит в руке, как трофей. В средневековом искусстве можно также встретить изображения двухвостых сирен (вероятно, здесь также сказалось их родство с античными тритонами). Такой тип изображений особенно подходил для того, чтобы подчеркнуть порочность этих существ. Средневековые мастера изображали хвосты разведенными по разные стороны от туловища сирены и запрокинутыми вверх, отчего получалась практически акробатическая поза. Для ясности смысла между запрокинутыми хвостами могло изображаться влагалище. Еще одним непристойным атрибутом служили змеи, впивающиеся в груди сирен, – еще один средневековый «маркер» распутства.
Сирена и онокентавр. Рукопись музея Гетти в Лос-Анджелесе (MS. Ludwig XV 3, fol.78r).
Онокентавр с дубиной из книги «Цветы природы». Середина XV века.
Утрехт (?). Ок. 1450 г.
(Гаага, Королевская библиотека, KB, 76 E 4).
https://galerij.kb.nl/kb.html#/nl/dernaturenbloeme2/page/65/zoom/4/lat/-68.08970896434309/lng/-15.1171875
В некоторых случаях сирена изображалась со своим напарником онокентавром (получеловеком-полуослом). Его образ служил аллегорией двойственной души, в которой есть как возвышенные помыслы, так и низменные бесовские качества. Эти две стороны находятся в постоянном конфликте, как у человека, который помышляет о добре, но не в силах отречься от грехов. И хотя онокентавр имел двойственную природу, демонстрируя противоречие между рациональным началом и необузданностью плоти, его символическая трактовка оставалась в большей степени негативной: традиционно он служил аллегорией лицемерного человека, говорящего о добре, но творящего зло.
Сирена, воплощающая женское коварство, губит молодых и неопытных молодых людей. Иллюстрация из поэмы Пьера Гренгуара «Злодеяния мира» («Les abus du monde»). Франция, около 1510 года. Библиотека и музей Моргана, Нью-Йорк, MS M. 42, f. 15).
https://www.themorgan.org/blog/our-medieval-monsters-are-home
Автор миниатюры к поэме Пьера Гренгуара «Злодеяния мира», написанной в начале XVI века, старался изобразить сирену так, чтобы не упустить ни одной из ее характерных черт: он одновременно наделил ее и птичьими (лапы и крылья), и рыбьими (чешуя и хвост) чертами. На иллюстрации сирена с прекрасным лицом и соблазнительной грудью безжалостно топит юных аристократов в пучине вод. Миниатюру сопровождает стихотворение Гренгуара, призывающее мужчин не поддаваться чарам женщин, которые манят своей внешностью, скрывая острые когти. В средневековых манускриптах можно встретить и гораздо более жестокие примеры расправы сирен над мужчинами, где они буквально разрывают их на части. Ради справедливости стоит отметить, что в средневековой изобразительной традиции существовали и сирены мужского пола, образ которых, вероятно, намекал на то, что и мужчины не лишены доли коварства. Однако таких примеров значительно меньше.
