Эрика повисла у Нигеля на плечах, мешая ему прицеливаться, но он лишь грубо отпихнул ее прочь:
— Это существо опасно, оно может повредить рулевое управление фариды или, что еще хуже, разорить мои крабьи сети. Его необходимо устранить, — Ричард снизошел до объяснения и вновь прицелился.
— Вы что, хотите убить его? — Эрика всплеснула руками, а стоявшие вокруг матросы снисходительно заулыбались. Каким-либо другим способом выказывать свое неуважение к невесте лорда Нигеля никто не рискнул.
— Жителям моря нечего делать подле моего замка, — Ричард сжал губы в жесткую линию и снова выстрелил.
Толчки прекратились, но и крови в воде видно не было.
— Уплыл он, верно, господин Нигель. Грохота испугался, — боцман, дюжий мужчина средних лет держал в руке дымящееся ружье и внимательно всматривался в волны под кормой.
— Наверняка, испугался, — лицо Нигеля стало злым. Он уже и думать забыл про Эрику. — Выловить мне этого «тюленя». Так или иначе, из бухты ему не выбраться.
Приказ боцмана прозвучал жестоко, как приговор:
— Опустить глубоководные сети!
------------------
[*] фарида — 1 — легкое, парусное судно
2 — жемчужина, бриллиант (араб.)
[**] ют — кормовая надстройка судна
Глава 5. Жертва во имя любви
Когда воду вокруг него вспороли росчерки выстрелов, Таура не испугался. Он был очень зол и готов перевернуть весь этот корабль со всеми его пассажирами в лучших традициях гигантских кракенов, которые в прошлом топили огромные галеоны. Мав не кракен, но и фарида не галеон — у Тауры вполне хватило бы мощи справиться с небольшим судном, но его остановило присутствие на борту Эрики. Еще одно кораблекрушение могло напугать девушку так, что она и близко не подошла бы к воде. И тогда Таура больше никогда бы ее не увидел. А ему очень хотелось видеть ее…
Поэтому юный мав нырнул поглубже, туда, куда не доставали злые серебряные стрелы людей, и, скрежеща зубами от бессильной злости, смотрел, как потерявшие силу и скорость пули, медленно тонут в толще воды. Чуть помедлив, он собрал целую пригоршню еще теплых сплюснутых кусочков смертоносного металла. Из этих «жемчужин» он тоже сделает ожерелье, только не для Эрики, а для того, кто посмел обидеть ее. И с такой силой затянет на его шее, что ему уже никогда и никого не захочется обижать.
* * *
Наивные люди, они собирались остановить мава сетями. Таура не глупая рыбина, чтобы попасться на подобную уловку. К тому же у него всегда при себе был острый нож — подарок отца на совершеннолетие. Такие ножи — величайшая ценность и гордость королевского рода — передавались в правящей династии по наследству от отца к сыну, как символ преемственности поколений и короны. Их лезвия по прочности и остроте превосходили все известные в подводном мире материалы. Пластины для их изготовления добывали из клювов погибших кракенов, опустившихся глубоко на дно океана и пролежавших там достаточно долго, чтобы под действием огромного давления приобрести небывалую прочность. И чем старше был умерший кракен, тем ценнее был нож, сделанный из его клюва. Только самые сильные и отчаянные смельчаки из числа мавов отваживались опускаться за этими пластинами на океанское дно. И далеко не все из них всплывали оттуда живыми.
Не раз и не два этот чудо-нож выручал Тауру. У людей не было ничего похожего — Клюв моря, так называли подобные ножи — с легкостью резал камень и металл, рассекал самые замысловатые и прочные сети и мог оставлять пробоины в корпусах даже тяжелых кораблей. Именно по этой причине, а вовсе не напоровшись на рифы в открытом море, тонули человеческие суда, когда Владыка моря, отец Тауры, считал необходимым осадить зарвавшихся людей, вторгающихся слишком далеко в его владения.
Правда, этих актов устрашения хватало ненадолго, люди заделывали пробоины и вновь отправлялись в дальнее плавание. Кто-то считал рассказы о мавах-восьминогах детскими сказками, кто-то вовсе не знал о существовании таинственного подводного народа. Ну а те, кто точно знал и твердо верил в них, предпочитали скрывать правду и держаться подальше от морских глубин, объявив любые контакты с океаном признаком низкого происхождения и дурного тона.
Поэтому теперь, когда перед Таурой опустилась мелкоячеистая заслонка из металлических прутьев, перекрывшая один из выходов из бухты, мав, недолго думая, принялся кромсать ее отцовским ножом. Справедливости ради нужно отметить, что в этот раз проделать в ней дыру было гораздо сложнее, чем в предыдущие. Человеческая фантазия не стояла на месте, выдумывая все новые материалы для клеток и ружей, и этот новый металл с большим трудом покорился морскому чудо-ножу.
Таура стер ладони и исполосовал руки, работая ножом, но получившийся проход по-прежнему был очень узок для его тела. Тогда он попытался расширить его, вцепившись в перекладины всеми восемью щупальцами. Металл стонал от его усилий, но поддавался с большим трудом. В какой-то момент Тауре даже показалось, что он не справится, и ему придется выбираться из бухты по суше, но вот, издав прощальный жалобный треск, один из прутьев надломился, и Таура смог отогнуть его в сторону. Прижав руки к телу и вытянувшись в струнку, юный мав принялся протискиваться через дыру. Недаром говорят, что осьминоги могу пробраться сквозь самую узкую щель, а ведь Таура был наполовину осьминогом, поэтому, как только в лаз прошли широкие плечи его человеческой половины, остальная часть тела с легкостью проскользнула в образовавшееся отверстие.
На миг юноша завис в толще воды, исподлобья глядя на результат своих трудов — раскуроченную металлическую решетку из толстых прутьев. Ни у тюленя, ни у дельфина, если бы он вдруг заплыл в бухту Торкоас, не было бы ни малейшего шанса выбраться оттуда. Выход из залива по широкой воде перекрыли патрульные корабли, между которыми были натянуты сети, а все небольшие отнорки, подобные тому, через который выбрался Таура, перегородили такими вот заслонками.
Решительно дернув головой, Таура отвернулся от решетки и поплыл в направлении Острова погибших кораблей. Туда, где жила морская ведьма.
Юный мав не заметил, что на торчащем поперек лаза штыре остался клочок черных волос с бирюзовым отливом.
* * *
Морза, морская ведьма, жила на небольшом дрейфующем клочке суши посреди моря. Хотя собственно суши там и не было — основу острова составляли намертво зацепившиеся друг за друга полусгнившие корпуса и остовы человеческих кораблей, нашедших свой последний приют в логове Морзы. Позеленевшие от покрывающих их водорослей, склизкие и жалкие, они жались друг к дружке, вздымая к небу обломанные остатки мачт и рангоутов [*], словно в
