но длинные ресницы. Что со взмахом летят вверх.
Открыл! Открыл! Проснулся!
— Сама на ней спать будешь, — сонно гаркает на меня. Лениво встаёт с постели, запуская пятерню в короткий ёжик. — Я начинаю жалеть о своём поступке.
О чём это он?
— О каком поступке? — подаюсь вперёд, вставая на четвереньки и заглядывая ему в лицо. И с изумлением спрашиваю: — Ты пожалел, что спас меня от своего пса, который мог меня сожрать?
Молниеносный поворот головы, и взгляд насквозь прожигает. Горячий поток чего-то неизвестного, похожего на страх, проносится от лица до пяточек. Вот это да… Льдина меня убить хочет.
Да чего он меня так ненавидит, а? Я сама не в восторге от его компании.
— Именно, — бухтит, вставая с постели, выпрямляясь и потягиваясь. Невольно рассматриваю обнажённую шикарную спину и татуировку. Эти крылья сведут меня с ума. — Пошли уже.
Явно забывает, что мы ещё в наручниках, и тащит меня за собой. С трудом успеваю спрыгнуть с кровати, а не упасть носом в пол, и бегу за ним. С трудом бегу. Семеню ножками, пытаясь сдержаться. И первая забегаю в его роскошный туалет.
Рефлекторно пытаюсь снять трусы, которых нет, и присаживаюсь на унитаз.
Моя мечта сбылась…
Свесив голову вниз, наслаждаюсь облегчением. Попутно чешу плечо, которое расцарапала скрепками. Ненадёжный способ. Нужно найти нитки, а не изгаляться над своим телом дальше.
Ещё два дня… Сегодня и завтра. Надеюсь, второго за нами приедут рано утром, и я спокойно отправлюсь на базу.
Господи… Что же там родные теперь думают? Телефон сел, я не отвечаю… Они наверняка уже волнуются. Волосы на голове рвут. А что со мной будет, когда я приеду?..
Да на мне живого места не останется. Это родители постараются.
А если ещё и Максу про машину сказать…
Блять. Я не хочу возвращаться.
Всматриваюсь в красивую, песочного цвета плитку на полу. Глянцевая, светлая, с какими-то белыми полосками. Классно выглядит так, прямо под золотой дизайн туалета.
Стоп-стоп. Сейчас не об этом. Ступни Давида как-то странно расположены. Так, будто Давид стоит и смотрит в мою сторону.
От испуга поднимаю голову и впиваюсь взглядом в невозмутимое, смуглое и жутко красивое лицо.
— Ты чего, извращенец? — выпаливаю, едва не заикаясь. Теряюсь ли я от этого? Безумно! — С-смотришь, как я п-писаю? Отвернись сейчас же!
Он быстро прикрывает глаза, будто его застукали за чем-то постыдным. Но так и есть!
— Нечего так беспечно лететь. Чуть руку не вырвала.
Отворачивается на пятках. С руками этими… Вообще засада полная.
— Я отомщу тебе, — чеканю и параллельно заканчиваю все свои дела. Он не подумал, что я — девушка тонкой душевной организации? Мне вообще писать при ком-то неловко. А тут ещё и смотрят… Маньяк.
Встаю с унитаза, одёргивая футболку. И срываюсь с места, но вновь ощущаю тягу назад.
— Ты эгоистка, Альбина. Я не человек, что ли?
Недовольно цокаю. Хочу скрестить руки на груди по привычке, но и тут он обламывает меня.
О!
Пока мужчина становится перед унитазом, я устраиваюсь рядышком, сбоку. Чтобы всё видеть!
— Давай, я тоже буду смотреть, как ты это делаешь, — с вызовом отвечаю ему. Конечно, не об этом я мечтала, но… — Почувствуешь меня в своей шкуре.
— Запросто, — хмыкает, хватаясь за спортивные штаны и спуская их вниз.
Я быстро, со стучащим в горле сердцем, отворачиваюсь. Блеф не сработал! Не умеешь ты делать это, Альбина!
Хотя в другой ситуации на его слоника я посмотрела бы. Мне страшно и интересно одновременно! Я таких даже в порно не видела. Может, не то смотрела, но такое у меня впервые. Ощущение, что он на нём гантели тягает.
Тьфу, хватит о его члене уже думать!
— Не забудь помыть руки, — фыркаю. — Я как раз почищу зубы.
После всех утренних процедур в виде похода в туалет, чистки зубов и умываний мы направляемся на кухню. Там моя агрессия падает на ноль, когда достаю контейнер с каким-то бифштексом, яичницей и овощами. Ох уж это правильное питание… Надеюсь, новогодний оливье там не с курицей, а с колбаской.
Невзначай заглядываю в контейнер Давида. Тоже что-то ПП-шное.
Засовываю кусочек бифштекса в рот и радуюсь тому, что это хотя бы съедобно.
— А тут ели растут? — вдруг спрашиваю, помахивая ногой под столом. Случайно задеваю мужчину и тут же ойкаю. Его лучше лишний раз не трогать. Взвинченный какой-то.
— Растут.
Ох, мужик, зря ты это, конечно, подтвердил…
— А у тебя украшения есть? — параллельно с вопросом рассматриваю скучную кухню. Надо бы дом украсить… Да ну, какой дом. Тут бы ёлку где-нибудь взять. — Ну, там, гирлянды, мишура…
— Вряд ли, нужно смотреть, — сухо отмахивается от меня. Не выспался, что ли?
— Посмотрим, — киваю своим мыслям, засовывая в рот кусочек огурца.
— И что ты задумала? — с подозрением наклоняется ко мне мужчина. Не сильно, но мне достаточно, чтобы разглядеть всего его морщинки вокруг глаз. Но, блин, они ему идут. Прям очень-очень. А ещё… Ему бы побриться. Я всю макушку сегодня исцарапала его колючками.
Но это потом!
Я довольно улыбаюсь, откидывая голову назад и воинственно смотря ему в глаза.
— Мы пойдём рубить ёлку! — торжественно заявляю.
— Нет, — грубо осекает, отворачиваясь. — Никакой ёлки в моём доме не будет.
— Будет, — настаиваю, хотя понимаю, что делаю неправильно. Дом и правда его. И он может делать всё что хочет. Но я выведу его из этого сраного равновесия!
— Издеваешься?
— Нет. Новый год на носу. Как без ёлки? Украшения найдём. Нет — сами сделаем. Ножницы, бумага, нитки…
Кажется, я вижу, как лопаются капилляры у него в глазах.
— Ты как её рубить собралась? — чеканит сквозь зубы. И поднимает вверх наши запястья: — У нас руки — вон.
— Да легко, — отмахиваюсь, даже не представляя.
— Хорошо, — с трудом выговаривает. Что бы он ни сказал —
