Я не очень любил говорить о своём отце. Я не считал его плохим человеком, но он был плохим отцом. Хоть и то, что я чувствовал к Джимми, больше не было открытой раной. Она была покрыта рубцовой тканью. Что не означало, что под ней не было никакой затяжной боли.
Не важно, как много лет прошло, я не мог полностью избавиться от факта, что мой отец не хотел меня.
Он жил в том же городе, что и я, всю мою жизнь, а я видел его, может, раз в год, пока я не вырос достаточно, чтобы достать фальшивое удостоверение личности и пробраться в «Дьявольский сапог». Потом я видел его только на его обычном месте в баре. Иногда он говорил со мной, иногда — нет.
Я даже не знал, почему он оставил мне бар и всё, что шло вместе с ним.
— Честно, я не думала, что кто-то действительно владел «Дьявольским сапогом». — Сказала Эмми, повернувшись, чтобы схватить другую коробку. Я был прямо за ней. — Я имею в виду, наверное, я знала, что в какой-то момент кто-то должен был им владеть, но я полагала, что он существовал так долго, что просто вышел за рамки права собственности.
— Честно говоря, по документам всё выглядело так, будто владельца не было, когда я вступил во владение. Это была катастрофа, — Джимми сравнял бар с землёй. Мне не нравилось признавать это, но, когда я увидел, как много он разрушил за все годы, мне было приятно узнать, что я был не единственным, за чем мой отец не смог приглядеть. Хотя до сих пор я думаю, что он заботился о баре больше, чем когда-либо обо мне.
Эмми и я поставили наши коробки на пол хижины. Она начала заполняться её вещами.
— Не думаю, что когда-то говорила тебе это, — начала Эмми, — но мне жаль, что твоё папа умер. Скорбеть о ком-то, кого ты никогда по-настоящему не знал, тяжело и сбивает с толку.
В моей груди опять появилось то странное чувство. Я знал, что слова Эмми были искренними. Её мама умерла до того, как Эмми исполнился год. Несчастный случай на скачках.
— Я ценю это, Эмми, — и я действительно ценил. — Джимми оставил мне единственное, что когда-то хоть что-то значило для него, и я думаю, что это чего-то стоит, — я не когда не говорил так о своём отце. Я не знаю, почему я начал.
Я просто хотел, чтобы Эмми знала меня, наверно. И я хотел знать её тоже.
Мы продолжали ходить взад-вперёд от грузовика Эмми, пока «Cheap Trick» не превратилась в Брюса Спрингстина, а все коробки Эмми не оказались в хижине. После нашего разговора мы работали большую часть времени в комфортной тишине, за исключением когда Эмми говорила мне куда поставить что-то или когда она начинала машинально подпевать строчкам песен, которые играли.
— Думаю, это всё, — сказала она, когда я принёс последнюю коробку, в которой, должно быть, было ещё больше книг, учитывая, насколько чертовски тяжёлой она была. Что читала эта женщина? Я поставил коробку рядом с остальными. — Спасибо, что помог мне.
— В любое время, — сказал я. И это действительно было так. Со вчерашнего дня я готов был сделать что угодно, где угодно и когда угодно для Эмми Райдер. — Тебе нужно что-нибудь ещё, прежде чем я уйду?
С таким же успехом я мог бы упасть на колени и умолять её позволить мне остаться ещё немного. Иисус, что со мной не так.
Она пыталась выбраться из-за груды коробок. Прежде чем она успела ответить мне, её нога зацепилась за угол коробки, и она упала. Я инстинктивно потянулся к ней, но не успел добраться до неё до того, как она ударилась о пол.
Чёртовы коробки.
— Эмми! — я обошёл коробки так быстро, как только мог, и присел на корточки рядом с тем местом, где лежала Эмми. У неё была кровь на руке. Дерьмо. — Эмми, ты в порядке? — Паника в моём голосе застала меня врасплох.
— Да, я в порядке. Я выставила руку, чтобы не упасть, а она попала в коробку. Всё нормально.
— Позволь мне осмотреть её, пожалуйста.
— Всё в порядке, — проворчала она. Упрямая женщина. Она всегда была строптивее, чем лошади.
— Эмми, ты истекаешь кровью над своей коробкой с обувью. — Она посмотрела вниз на свою руку. Я не думаю, что она знала, что у неё кровь. Она выглядела ошеломленной.
— Дерьмо, — выдохнула она.
— Иди сюда. — Я положил одну свою руку ей на талию, а другой держал её под локоть руки, которая не кровоточила, чтобы помочь ей встать. — Под раковиной есть набор первой помощи. Гас и я обновила его пару месяцев назад.
— Боже, я ненавижу кровь, — сказала Эмми.
— Тогда не смотри на неё, Клементина.
— Вау. Это реально хороший совет, Люк. Тебе следует стать доктором. Спасибо. — Люк. Она назвала меня Люком. Она истекала кровью у меня на глазах и умничала, но мне понравилось, как прозвучало моё имя из её уст.
— Я серьёзно, не смотри, — сказал я. — Вот, садись.
У заднего окна стоял маленький кухонный стол с двумя стульями. Я подвёл её к нему, усадил и схватил аптечку первой помощи, прежде чем опустился перед ней на колени.
— Я не могу вынести вид крови, Брукс. Я правда не могу, — сказала Эмми. Её голос звучал пустым теперь. Я посмотрел на неё. Выглядела она тоже так. Она смотрела, как кровь сочиться из её руки.
— Эй, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал нежно, — Эмми, посмотри на меня.
Она продолжала смотреть на порез, на её лице было пустое выражение. Она выглядела так, будто сейчас упадёт в обморок. Я не помнил, чтобы у Эмми было такое отвращение к крови. Порезы и кровь не были необычным делом на ранчо. К тому же, я не раз появлялся у Райдеров в потрепанном виде после драки, так что мне казалось, что я бы запомнила, если бы реакция Эмми на кровь в детстве была такой же бурной.
Я положил руки на обе стороны её лица и приподнял его.
