у меня есть одно предположение, но я не уверена…
— Что это? — пискляво спрашивает Грэм.
— Очень похоже на одну детскую болезнь. Паротит.
— Я никогда не слышал о такой болезни. Ты что-то путаешь.
— Возможно, у вас ее нет. Это наша, с Земли. Ею болеют только дети. В шутку мы называем ее еще по-другому.
— Как? — спрашивает Грэм.
— Свинка, — отвечаю деланно равнодушно.
— П-почему? — дрожащим голосом интересуется мальчик.
— Потому что раньше, до того, как детей стали прививать, эта болезнь имела ряд несколько необычных симптомов, — специально не говорю всего, жду вопросов.
— Каких симптомов? — тут же спрашивает мой воспитанник.
— Сначала на коже появлялись розовые пятна, вот как у тебя сейчас. Потом они расползались. И уже к вечеру вся кожа ребенка становилась розовая. Потом распухала шея, а нос… — замолкаю.
— Что нос? — испуганно спрашивает Грэм.
— Нос становился толще и очень похожим на пятачок.
— ЧТО⁈
— Я же говорю, свинка, — пожимаю плечами. — Потому что дети становятся розовыми, потом их нос превращается в пятачок, а руки-ноги в копытца. Ну и напоследок — вырастает очень миленький, маленький хвостик колечком.
— Что за… глупости? — спрашивает Грэм, выпучив глаза.
— Как хорошо, что у вас нет такой болезни, правда?
— Да, хорошо, — мальчик облегченно выдыхает.
— Хотя… Даша у меня болела паротитом за десять дней перед тем, как мы приехали к вам.
— И что? Она была… свиньей?
— Нет. У нас детей прививают, они уже давно не становятся поросятами, — улыбаюсь своей самой доброй улыбкой. — Представляешь, как смешно будет, если ты заразился от Даши? Я — жираф, а ты — поросенок. Мы будет отлично смотреться вместе.
Делаю вид, что хихикаю, наблюдая, как розовые пятна на лице Грэма расширяются и сливаются. Класс! Хитч не подвел, принес мне просто идеальное зелье!
— Я не могу быть свиньей! Я — король! — возмущается Грэм, растирая руками и без того розовые щеки.
— О, поверь мне, иногда короли бывают самыми настоящими хряками, — спокойно говорю, давая Даше попить водички из специальной чашечки с поилкой.
Мальчик, только что бегавший кругами, резко останавливается передо мной.
— Это вы все подстроили, правда? — спрашивает почти с надеждой.
— Понятия не имею, о чем ты, — отвечаю невозмутимо. Рано ему еще расслабляться, пусть подольше побудет в поросячьей шкуре.
— И что мне теперь делать?
— Наверное, стоит вызвать врача.
— Врача? Это кто? — Недоуменно спрашивает Грэм.
— Ну… доктор, лекарь? — перечисляю.
— Лекарь есть, да. Надо сказать дяде. А я его точно не заражу?
— Нет. Я же говорила, болеют только дети.
— Грэм, я хотел с тобой… — в комнату очень вовремя заходит тот самый дядя, с которым мой воспитанник хотел поговорить. — Ого. Что это с вами обоими?
Регент сначала смотрит на меня, потом на племянника, потом опять на меня.
— Не объясните? — спрашивает.
— Дядя, я заболел! — покаянно спешит сообщить Грэм.
— Чем? Давно? — Уточняет, нахмурившись регент.
— Сегодня. Свинкой, — очень кратко рапортует мальчик.
— Что свинкой? — непонимающе переспрашивает дядя.
— Заболел свинкой, — повторяет Грэм.
— Что за вздор?
— Это не вздор, это болезнь такая! Алена сказала, у них на Земле…
— Помолчи, — прерывает племянника дядя. — Пусть лучше твоя няня объяснит.
— Если можно, я бы хотела поговорить с вами в вашем кабинете, а дети пусть едят, ужин остывает.
Даша уже начинает подвывать, глядя на принесенные служанкой тарелки, где стоит и ее кашка с кругленькими кусочками мяса, похожими на фрикадельки в сливочном соусе.
Регент кивает. Я почти мгновенно расстилаю на полу наше детское одеяло, усаживаю на него Дашу, даю ей ее ужин и ложку. Думаю, минут десять, пока дочь уничтожает еду, у меня есть.
Мы с регентом выходим в коридор, и я сходу начинаю говорить, потому как в мои планы вообще-то не входит идти с ним до его кабинета, это займет слишком много времени.
— Это я придумала «болезнь» для Его Величества, — говорю.
Мы останавливаемся, регент внимательно на меня смотрит, словно я какая-то диковинная зверушка.
— Странные у вас методы работы, — сообщает мне.
— Я знаю, — согласно киваю. — Но я подумала, раз традиционные методы у моих предшественниц не сработали, возможно, стоит попробовать что-то иное. В конце концов, мы же хотим результат, а не тщетные попытки, правильно я понимаю?
— Правильно, — отвечает, продолжая всматриваться в мое лицо. — И все же я не могу сказать, что мне нравятся ваши методы.
— Я понимаю, но думаю, они принесут плоды.
— Хорошо. Что в этом случае полагается делать мне?
— Вызвать лекаря, сделать Его Величеству на два-три дня лазарет. Никого, кроме меня, к нему не пускать.
— Для чего вы это делаете? — спрашивает, склонив голову набок.
— Хочу, чтобы он отдохнул от уроков, чтобы больше гулял на свежем воздухе. Чтобы эти два-три дня побыл просто ребенком.
— Грэм не просто ребенок, он — король, правитель огромного королевства. И ему пора начать вникать в государственные дела, а не гулять и отдыхать, — сказано строго, где-то даже авторитарно.
— Ваш король прежде всего ребенок. И мне жаль, что вы этого не понимаете, — отвечаю с жаром. — Не видите, что он одинок, что страдает и нуждается в поддержке. И перво-наперво, в вашей, как единственного члена его семьи. А вы закрылись от него, нагрузили всякими занятиями и совершенно чужими людьми. Не замечаете, что он ужасно одинок и убит горем. Не замечаете, или не хотите замечать.
— Он — мужчина, справится! Не суйтесь туда, где ничего не понимаете, ясно говорю? — регент склоняется надо мной, нависает, как гора.
— Вполне, — отвечаю.
— Лекаря я пришлю. Но это последний раз.
И развернувшись — уходит. А вместе с ним и удушливая, давящая аура. Фух! Ну что же, этот раунд я выиграла, подарив нам с Грэмом несколько спокойных дней для общения и узнавания друг друга.
Откуда мне было знать, что эти дни отнюдь не будут спокойными?
Вернувшись в комнату, застаю дочь, уже ковыряющуюся в моей тарелке.
— Э, нет, красотка. Это не твой ужин, — подхватываю Дашу на руки и, усадив в коляску, вручаю
