тексту. Зубрить его смысла не имело — ничего особо нового там я не увидел, отличия от моей прошлой жизни, судя по всему, были лишь в части, касающейся благородных.
Драки между учащимися были строжайше запрещены. И хотя это наверняка не мешало дедовщине, если попадёшься — сразу вылетишь из академии. Но были предусмотрены поединки. Разумеется, проводить их можно было исключительно на предназначенной для этого арене, под присмотром руководителя или куратора и с согласия сторон.
Для благородных были ещё доступны дуэли, но это уже совсем другая история. Поединок проводился в первую очередь для отработки навыков — даже в ситуации, когда курсанты просто выясняли при помощи поединка отношения, формально это считалось всего лишь особым видом тренировки. А вот у дуэли задача была иной — сатисфакция за нанесённое оскорбление. Но так как я дворянином не был, меня касалась лишь та часть устава, где оговаривались поединки.
Быстро переодевшись, я сложил одежду, в которой приехал, на койке. До ужина оставалось ещё порядочно времени. Так что я прихватил вещи и пошёл обратно к прапорщику Находке.
Во внутреннем дворе академии постепенно становилось всё больше народа. Парни в форме то ли с занятий возвращались, то ли просто гуляли по территории. Впрочем, может быть, их просто в другой казарме размещали.
Вернувшись к своему месту, я обнаружил на соседней койке худощавого паренька. Выглядел он при этом так, как будто стоял над обрывом и собирался с него сигануть.
— Здоров, сосед, — сказал я, открывая тумбочку.
— Привет, — вяло отозвался тот.
Я вновь вытащил книжечку с уставом и сел на свою койку, чтобы почитать. А сосед забрался на свою с ногами и притих. Я листал страницы, не столько читая, сколько дожидаясь ужина. Второе прочтение никакой новой информации не добавляло, но заняться было нечем. Не по территории же бегать, вынюхивая, где здесь что находится. Всё равно нас со всем обязательно познакомит Верещагин.
— На ужин идёшь? — спросил я соседа, когда время приблизилось к последнему приёму пищи.
— Да, иду, — равнодушно ответил тот.
— Как звать тебя, горемыка?
— Григорий, — представился парнишка. — Орешкин.
— Воронов Игорь, — ответил я, протягивая ему руку. — Можно «Гарик».
За это время в казарме народа существенно прибавилось. Везли из разных городов, и сразу по десятку-другому курсантов. Выходило, что совсем скоро такими темпами нашей казармы не хватит, чтобы всех вместить.
На улице посвежело. Лето, похоже, не собиралось жарить как следует. Солнце хоть и светило, но особого тепла пока ещё не было. К счастью, выданная форма компенсировала неприятные ощущения.
В столовой нас уже ждали накрытые столы. Никакого принуждения садиться в определённое место не наблюдалось. Господ офицеров заметно не было, поэтому я предположил, что у них отдельная столовая. Хотя пара реальных мордоворотов в углах помещения с погонами ефрейторов имелась — не иначе как для пресечения недостойного поведения.
Мы с Гришей уселись за первый же свободный стол и приступили к трапезе.
Подавали перловую кашу, густо приправленную сливочным маслом и тушёнкой. Мяса было немного, но волокна попадались часто. К тарелке с кашей полагался стакан горячего чёрного чая, кусочек сливочного масла и хлеб.
Не обращая внимания на окружающих, я сосредоточился на еде. Как бы там ни было, а до половины девятого утра нас кормить больше никто не станет — распорядок дня в академии был расписан на первой странице устава.
Народ вокруг тем временем, видимо, не проникся серьёзностью предупреждений. Не успел я доесть и половину порции, а один из мордоворотов уже тащил какого-то парня из столовой, заломив ему руки. Наглядная демонстрация, что шутки кончились.
В столовой установилась тишина... Которую я тут же прервал, помешивая ложкой сахар в чае. Народ ожил, продолжил есть молча.
— Закончить приём пищи! — раздался командирский голос Верещагина. — Курсанты, покинуть столовую!
Судя по печальным вздохам, многие доесть не успели. Но это их проблемы — в большой семье фейсом ноу клац-клац. В военную академию приехали учиться или где? Меньше надо по сторонам смотреть — быстрее ложкой работать. Вдруг война, и кто тогда тебе доктор, что ты доесть не успел?
Мы с Орешкиным покинули столовую в числе первых. И не спеша шагали в сторону казармы. Наконец, мне надоела его тухлая физиономия, и я решил спросить:
— Ну что у тебя случилось, Григорий? На тебе лица нет, мне аж чай чуть поперёк горла не встал, так на тебя смотреть горько.
Паренёк тяжело вздохнул.
— Готовлюсь получать люлей, — признался он после короткой паузы.
— В смысле? — не понял я.
— Мне тут заявили, что я должен заправлять койки второкурсникам. Ну а я, разумеется, делать этого не буду. Ну и вот...
Григорий развёл руками и горько усмехнулся. А я подумал, что пацан-то не промах. С характером — не прогнулся, а был готов отстаивать своё достоинство. И несмотря на то, что шансов у него немного, Орешкин не выглядел испуганным. Похоже, он не боялся драки, не боялся быть избитым — ему просто этого очень не хотелось. И это было логично — кому такое понравится?
— Ладно, не дрейфь, порешаем, если что, — хлопнул я его по плечу. — Давно ты вообще здесь?
— Два дня.
— И что, много здесь таких, неспособных койку самостоятельно заправить?
— Достаточно. Тут же в основном
