и антарктической анэйкумены, поясов пустынь, высочайших горных хребтов, поясов болот первобытного тропического леса (Terai)[158], океанских просторов (которые и сами, естественно, являются ареной борьбы за жизнь) мы видим проницаемость всех границ. Абсолютных границ больше нет ни на земле, ни на море, ни в ледяных пустынях полярных ландшафтов. Как раз в наше время взялись за раздел границ Арктики и Антарктики под нажимом англосаксов и Советского Союза[159]. На планете больше нет «no man’ s land» – «ничейной земли».
В этой констатации сразу обнаруживается масштаб проблемы противоречия между границей и анэйкуменой, значение признания того, что с быстро растущим оттеснением анэйкумены эйкуменой, с расширением пригодной для жизни земли и с увеличением плотности населения усиливается значение идеи о границе как плацдарме борьбы, как о непрерывно наступающем или отступающем замкнутом, но не сохраняющемся застывшим образовании! Пограничная борьба между жизненными формами на поверхности Земли становится при ее перенаселенности не мирной, а все более безжалостной, хотя и в более гладких формах. Кто пытается ввести в заблуждение человечество на этот счет, неосознанно или сознательно потворствует лжи, даже если она продиктована состраданием и милосердием. Чем больше будут оттесняться незаселенные, а также считающиеся таковыми пространства, тем все труднее сохранить длительную конструктивную прочность естественных границ, тем все острее, немилосерднее борьба за существование внутри унаследованных границ.
Взгляд на масштаб и значение постановки вопроса о разделяющей силе необитаемости целесообразно исходит, пожалуй, из определения понятий «эйкумена» и «анэйкумена», т. е. из понятий обжитых или сохраняющихся незаселенными пространств, которые встречаются в трудах Ратцеля, впервые опубликованных под заголовком «Uber die Anwendung des Begriffs Okumene auf die geographischen Probleme der Gegenwart» («О применении понятия “эйкумена” в географических проблемах современности»), а также во втором томе «Antropogeographie» («Антропогеография») и «Erde und Leben» («Земля и жизнь»)[160].
Исследование представлений жившего до нас поколения о считавшихся непригодными для жилья пространствах, признанных естественными науками безусловно разделяющими зонами планеты, показывает, как далеко мы опередили эти представления на протяжении жизни одного поколения, которые в то время для любого человека, любого народа находились в совершенно другом месте, позволяя выносить лишения сообразно их способности и технической оснащенности в борьбе за существование.
Нам необходимо лишь дополнить представления Ратцеля взглядами его учеников, прислушиваясь к мнению К. Хассерта о северной полярной границе обитаемой земли, какой он увидел ее в 1892 г., к Е. Шёне по поводу тропических зон[161] или к суждениям Бергера о возникновении понятия «анэйкумена» в его «Geschichte der wissenschaftlichen Geographic der Griechen» («История научной географии греков»)[162], чтобы узнать, как быстро совершалось развитие от тех первых формулировок понятия об отдельных образованиях анэйкуменных зон и поясов, например, в высотных границах и высотных поясах[163]. Сегодня мы признаем борьбу за освоение анэйкумены и понятие политически обеспеченной защиты в ней как крупную пространственную цель превентивной политики заселения, градацию этого понятия, скажем, от русского к китайскому и японскому, становящегося все более южным и океанским, как одну из мощнейших движущих сил политического действия на длительную перспективу и на более широких пространствах.
Как нам известно из физической географии, среди проявлений жизни на Земле, которые ведут к установлению границ анэйкумены, – прежде всего сковывание жизни вследствие холода (лед в полярных или высокогорных областях), недоедание в результате отчуждения земли (исчезновение растительного покрова, опустошение пассатами, ветровая эрозия), неосвоение территорий из-за недостатка осадков, заражения почвы, засоления, гибели всходов от пожаров (похожая на чернозем земля на Суматре)[164].
Как широко в этих проявлениях все еще сохраняются остатки оттесненных укладов жизни человека, искателей сокровищ земли, необычно вооруженных для борьбы спорадических поселенцев, – это вопрос для обдумывания.
Мы знаем и совершенно иной тип сохраняющихся незаселенными земель, из коих одна часть считается высокопродуктивной, обладающей способностью к освоению, возникающей путем подавления многообразия жизни из-за переувлажненности. К этому типу относятся тундра и болотистые земли, а также прочие неисчерпаемо плодородные земли, где в результате засилья отдельных видов растительного и животного мира, нашедших для себя оптимальные условия, другие жизненные формы не могут изменять свои границы; они могут переместиться туда, как только внешнее насилие, новые находки, например улучшения тропической гигиены, сломают это враждебное жизни, одностороннее пышное произрастание, развеют давление первобытного леса, в котором, по достоверному мнению Заппера, на плодороднейшей земле можно голодать из-за ее однообразия, полчищ саранчи, разносчиков тропической малярии, мухи цеце. И даже в наших умеренных зонах мы должны наблюдать за борьбой буков и сосен, бросового леса и кустарников против строевого леса или же желтых лютиков[165] на пашне, чтобы знать истоки подобных явлений.
Этот взгляд на оттеснение анэйкумены и на раздвижение границ человечества, прежде всего культурного, по мысли Пенка, играет большую роль в расширении возможности пропитания народов Земли путем действенного превращения тропических земель в плодородные для культурных рас, причем в первую очередь имеется в виду тропическая гилея в Африке и Южной Америке. Правда, работа А. Швейцера в устье Конго[166] и последние путешествия в Южную Америку показывают, как много еще предстоит сделать с самых азов, как, к сожалению, маловероятно, что белая раса преодолеет эту форму анэйкумены не с позиций господства, а иным образом.
Освоение территории земного шара (1900 г.)
Цифрами обозначены владения следующих государств:
1. Англия
2. Нидерланды
3. Германия
4. Дания
5. Испания
6. Португалия
7. Франция
8. Италия
9. Россия
10. США
11. Другие государства (государства Центральной и Южной Америки, государства Конго)
В противовес всем видам анэйкумены мы узнаем в возможно плотном примыкании к ней для защиты более мелких и становящихся все более крупными поселений и государственных жизненных форм инстинктивный и осознанный лейтмотив существующей столетия дальновидной и крупнопространственной культурной политики. Все равно, идет ли речь прежде всего о сохранении защитного пояса лесов, например, в еще сохраняющихся сегодня формах защиты в сельских поселениях к востоку от Мюнхена, о крупнейших центральноафриканских раскорчеванных участках, об обращении с хвойными лесами к востоку от Лимеса, как описывает их Градманн, или же об упорных битвах России (завоевание Сибири), Англии (борьба за Северо-Западный проход)[167], Соединенных Штатов (овладение полярными районами), обеспеченность защиты играет решающую роль в истории России, американских государственных образований, Ирана, поздних центральноазиатских крупных империй, Китая, в формировании островных государств – Англии и Японии, в трансформированном морем государственном организме Римской империи, в размере образований Индийской империи, а также в окаймленных границами образованиях Ганзы[168], Тевтонского ордена, альпийских государств на перевалах. Кто утрачивает
