ухмылка, вызывающая во мне прилив настороженности.
— Сегодня будет весело, профессор. — Затем он галантно протягивает мне ладонь, чего я никак не ожидаю.
Я неуверенно кладу свою руку в его, и он подносит ее к губам, чтобы поцеловать ее тыльную сторону. Мурашки пробегают по позвоночнику, и я изо всех сил стараюсь подавить свою реакцию на его прикосновение. Слабые морщинки в уголках его глаз доказывают, что мне это не удалось.
— Пора показать мою женщину.
Он переплетает свои пальцы с моими и ведет меня от дома к месту, где ждет машина. Нико не отпускает мою руку до тех пор, пока мы не оказываемся в машине с Голиафом за рулем.
Как только он отстраняется, меня пронзает острая боль беспокойства. Потому что почему-то тепло его ладони, то, как его пальцы переплетаются с моими, кажется интимным. Это было реально.
А это что угодно, только не реальность.
Тринадцатая глава
Нико
Что, блядь, со мной не так? Мне вдруг захотелось пообниматься? Господи.
Я достаю свой мобильный телефон, чтобы проверить обновления, пытаясь игнорировать свою реакцию на женщину рядом со мной. Я пытаюсь не приближаться, но это чертовски трудно, как будто ее тело обладает магнетической силой.
Она так крепко сжимает свою маленькую сумочку, что это заставляет меня задуматься, не оставит ли она вмятины на этой чертовой вещи.
— Ты нервничаешь?
Когда она вздрагивает, я выдыхаю со смешком. Поворачивая на меня свои сине-зеленые глаза, она некоторое время изучает меня.
— Просто интересно, как, черт возьми, мы сделаем это.
— Представь, что я такой парень, с которым ты обычно встречаешься.
От насмешливого звука, вырвавшегося из ее красных губ, мои глаза опускаются к ее рту. В голове тут же вспыхивает образ этих губ, обхватывающих мой член и оставляющих следы ее помады.
Блядь.
— Это значит, что нужно представлять себе мудаков, которые ничего не смыслят в… — ее рот резко захлопывается, но я ни за что на свете не позволю ей избежать продолжения фразы.
— В чем, профессор?
На ее щеках и верхней части груди появляется румянец, и у меня складывается впечатление, что она не хотела говорить это вслух.
Она качает головой и отворачивается к окну, бормоча.
— Неважно.
— Теперь ты меня заинтриговала. Нельзя же оставить меня в подвешенном состоянии. — Не успеваю я это осознать, как уже провожу кончиками пальцев по ее обнаженной руке. — Не смыслят о чем? — мой голос звучит хрипловато, и я борюсь с тем, как возбуждает меня эта женщина.
Она напрягается, по ее шелковистой коже бегут мурашки, но она не поворачивается ко мне лицом. Ее грудь вздымается и опускается с глубоким вздохом, прежде чем она шепчет.
— Как целоваться, если ты хочешь знать.
Этот чопорный профессорский тон в сочетании с тем, как она упрямо вздергивает подбородок, заставляет меня сдерживать ухмылку. Похоже, эта женщина не может найти мужчину, способного удовлетворить ее одним лишь поцелуем.
Чертовски жаль, вот что это значит.
— Может быть, ты выбираешь не тех мужчин?
Она возмущенно вздыхает, все еще отвернувшись. Я бросаю взгляд на ее неполный профиль и далее вниз по телу. Она красива, без сомнения. Не могу сказать, что побуждает меня к этому, но я беру ее за руку, отводя от того места, где она держит ее соединенной с другой.
— Такая женщина, как ты, заслуживает большего.
Оливия поворачивается и с любопытством смотрит на меня. Ее глаза кажутся еще более голубыми от темных теней для век, и вожделение пронзает меня насквозь. Она поджимает губы, но все, что она собирается сказать, прерывается, когда Рэйф останавливается у входа на гала-вечер, посвященный сбору средств на искусство.
Она пытается вытянуть свою руку из моей, но я крепко сжимаю ее.
— Время представления, профессор.
Четырнадцатая глава
Оливия
Не реагируй на его прикосновения.
Не думай о нем как о мужчине.
Я повторяю про себя в надежде, что, может быть, это отложится в моем мозгу.
Но это не так.
Когда он ведет меня через парадный вход, его большой палец рассеянно проводит по моему, и от этого легкого прикосновения воспаляется каждый сантиметр моей кожи.
Я замечаю ректора Бомана и декана Хэррода в дальнем конце первого этажа галереи и благодарю, что сегодня здесь не будет других коллег. Я и так достаточно нервничаю.
— Нико!
— О, вот и он. Нико, рад тебя видеть!
Мужчины в идеально сидящих смокингах приветливо улыбаются, но даже я могу уловить в их взглядах расчетливость, сочетающуюся с нотками скрытой зависти.
— И кто же эта прекрасная дама?
С каждым приветствием Нико звучит этот вопрос. И непременно рука, которую он держит на моей талии, крепко сжимается, как будто понимает мою неловкость от того, что я нахожусь на виду. Как будто он понимает мой дискомфорт и чувствует необходимость успокоить меня не только прикосновением, но и словами.
В его слегка хрипловатом голосе слышна едва сдерживается гордость, он смотрит на меня сверху вниз. Его глаза блестят, как кажется, с нежностью каждый раз, когда он объявляет.
— Это моя лучшая половина, профессор Оливия Райт.
Это официально: Нико Альканзар — хамелеон. Он одевается и общается с инвестиционными банкирами, руководителями компаний, преподавателями и независимыми богатыми людьми так, как будто это его предназначение.
Как будто это заложено в его ДНК, он напускает на себя обаяние, которое кажется таким естественным и располагающим к себе окружающих. Он общается с этими людьми совершенно безупречно, стиль его общения становится более корректным в общении с ними.
Он гораздо больше, чем богатый криминальный ум, возглавляющий наркокартель. Каждый его комментарий или замечание взвешены и продуманы.
Нико удивляет меня на каждом шагу, но, конечно, это не значит, что он меня очаровал. Я предпочитаю знать факты и иметь конкретные ожидания. И все же психолог во мне расцветает в подобных обстоятельствах и жаждет глубже проникнуть в его психику.
Пока я напоминаю себе, что нужна Нико живой, чтобы добраться до Сантилья, именно мелочи, которые он делает, заставляют меня чувствовать себя человеком-метрономом. Я сбиваюсь с ритма, качаюсь туда-сюда от того, что, как мне кажется, я знала, к тому, что теперь становится моей новой «нормой».
Рука Нико задерживается у основания моего позвоночника каждый раз, когда он представляет меня как свою девушку. Несколько раз, когда мужчины, перебравшие шампанского, задерживали на мгновение мою руку или осыпали тыльную сторону ладони затяжными поцелуями в знак приветствия, он в защитном жесте прижимал меня к себе.
Когда струнный квартет начинает играть песню Луи
