в этих джунглях. Даже охнуть не успею.
Зукал был прав, но что стоила эта правда? Бурда почти прокричал:
— Где пистолет?!
Кобура оказалась пустой. В ней лежали папиросная бумага и табак.
Оба молча стояли на дороге, лишь сбоку слышалось журчание ручья и впереди ритмично тарахтел мотор автомашины. В бессильной злобе Бурда сжимал кулаки. То, что делал Зукал, было всего лишь глупым безумством.
— Знаешь Ладю Кашпарека из Оленьего нагорья? — спросил Бурда.
— Да, знаю. Мы вместе воевали с бандеровцами.
— Можешь идти на его похороны, — усталым, удивительно тихим голосом вдруг сказал командир роты. — Хорошо осмотри его. Вчера они добили его камнями.
Он выдернул палку из рук Зукала и швырнул ее в воду Хамрского ручья. Затем молча прикоснулся ладонью к козырьку фуражки, сел в машину и сжался в своем углу. Спать… Спать… Но об этом сейчас не могло быть и речи: именно теперь начинался его рабочий день.
4
На болоте в эту ночь ничто не шелохнулось.
Земан и Марженка возвратились на рассвете, насквозь мокрые, продрогшие. На кухне они безучастно выпили черной кофейной бурды и повалились на свои койки. Спали, правда, сравнительно недолго. Земан забежал в магазин, но не стал там задерживаться: слишком много было покупателей. Он купил лишь пачку сигарет, чтобы иметь повод поскорее зайти еще. Они только успели обменяться несколькими ничего не значащими фразами. Он только и успел сказать ей:
— Мы теперь — сама служба!
Казалось, она поняла, что Земан был бы рад встретиться с ней, но когда? Как будто специально, Кот назначил его в ночные дозоры у болота на целую неделю: ты, мол, уже отличился, так покажи, что еще сумеешь сделать!
Неделя… Это означало, что он может встречаться с Марией только в магазине, когда покупает сигареты, и ничего больше.
В канцелярии Земан встретил Марженку и Громадку.
— Письмо? — с надеждой спросил Марженка.
— У нас с тобой одинаковое положение. Ничего, как обычно. Проклятые бабы, — вздохнул Громадка.
Марженка уныло направился в комнату. Земан последовал за ним, положил на койку под ноги газету и прилег, наблюдая за Марженкой. А Марженка, достав из тумбочки конверт, бумагу и авторучку, сосредоточенно начал писать письмо.
— Слушай… покажи мне ее фотографию! — не выдержал Земан.
Щеки Марженки зарумянились. Он улыбнулся и вытащил из нагрудного кармана фотографию. Лицо девушки, типично славянское, было по-своему привлекательным.
— Да. Красивая. Любит тебя?
Пограничник покраснел до корней волос:
— Даже не знаю…
— Врешь!
— Правда.
— И ты пишешь ей каждый день? При этакой-то адской службе?
— Ну и что, пишу.
— Красивое у тебя имя. Марженка, Мария, Марушка, Маня, Мариенка, Маржичка…
Марженка усмехнулся и еще раз тяжело вздохнул:
— Хорошо тебе, вон твоя, напротив. А я…
Земан даже подскочил:
— Кто тебе сказал?
— А здесь и не надо говорить. На этом пятачке каждого видно насквозь.
— «Напротив», — пробурчал Земан. — А семь ночей службы, одна за другой. Черт возьми!
В комнату заглянул Громадка. Его небритые щеки отливали синевой.
— Подъезжает автобус. Идите на контроль!
Кроме местных из автобуса вышли три необычных пассажира. Очевидно, семья. Грузный, крепкого сложения мужчина лет сорока, с полным ртом золотых зубов; крепкая, высокая женщина, с удивительно белой кожей, и ребенок — бледная девочка лет десяти. Мужчина отчаянно сопротивлялся досмотру. Вцепившись в свои распухшие чемоданы, он кричал:
— По какому праву, господа? По какому праву?
Эти крики очень раздражали пограничников, ожесточенных смертью товарища из Оленьего нагорья.
— Ваши документы! — холодно потребовал Земан.
Мужчина оказался ювелиром из Праги.
— Куда вы направляетесь? В Хамры?
— Да.
— К кому?
— Собственно говоря… нам нужно немного подальше.
— Немного дальше находится Бавария. — Земан указал на здание погранзаставы. — Пожалуйста, потрудитесь пройти наверх!
— Это еще зачем? — упорствовал мужчина. — Неужели мы докатились до того, что человек не может свободно ехать куда он хочет?
В канцелярии у задержанного отобрали чемоданы и, поскольку он сопротивлялся, поставили его лицом к стенке. Обыскивали тщательно. Дочь задержанного громко плакала, а жена хранила брезгливое молчание. Ювелир уперся лбом в стену:
— Оборванцы… предатели родины…
Когда открыли чемоданы, все присутствующие невольно замолчали. Ювелир, поняв, что делается за его спиной, глухо зарычал. На стол выложили несколько килограммов золота и драгоценностей, ценные бумаги и деньги. В те времена все задерживаемые имели при себе банковские билеты. Зачастую это были крупные суммы, похищенные из торговых и служебных сейфов. Но подобное богатство на хамрской заставе видели впервые.
Войдя в помещение, Кот легким кивком головы приветствовал собравшихся пограничников. В канцелярии царило всеобщее возбуждение: Цыганек хохотал, как после хорошей шутки, Буришка приглаживал свои растрепанные волосы, Громадка, у которого пересохло в горле, молчал. Кот, немного заспанный, спокойно смотрел на сокровища. По его приказу жену ювелира и дочку увели в соседнюю комнату. Кот попросил Ржигу позвать молодую жену, чтобы она обыскала задержанную.
Юльчу проводили в комнату, где, кроме двух табуреток, не было ничего. Ржигова увидела большие, полные презрения глаза женщины, заплаканную девочку и перевела взгляд на Буришку, который, усмехнувшись, вышел покурить на лестничную клетку. Жена ювелира распустила свои окрашенные в черный цвет волосы и потрясла ими. Посмотрев сверху вниз на слабенькую фигурку Юльчи, вывернула наизнанку свое платье и брезгливо произнесла:
— Фу… ты тоже с ними?
Глаза Ржиговой наполнились слезами:
— Нет. Я только…
Но Ржига, стоящий спиной к женщинам, прервал их:
— Задержанная, прекратите разговоры! Юльча, посмотри у нее в лифчике!
Голос мужа немного успокоил Ржигову. Зато полураздетая женщина начала истерически выкрикивать:
— Посмотрите еще здесь!.. Разденьте меня совсем! Возьмите все, ради бога, подавитесь… Голь несчастная!
Перед глазами Ржиговой все плыло. После осмотра она, пошатываясь, вышла из комнаты. Ей было жаль ребенка. С трудом выдержав минутный разговор с Котом, на обратном пути она горько разрыдалась.
— Что с тобой? — недоуменно спросил муж.
— Ничего. — И, рыдая, она бросилась к дому.
В канцелярии Кот обратился к задержанному:
— Признаетесь, что пытались совершить переход государственной границы?
— Нет. Отпустите меня. Вы ответите за это!
Кот кивнул. Иного ответа он и не ожидал.
— Вы свободны, — обратился он к пограничникам и остался один на один с задержанным.
С десяти утра сидит в канцелярии хамрской заставы грузный сорокалетний мужчина с полным ртом золотых зубов. Из соседней комнаты до него доносится голос десятилетней дочери. Жена упорно молчит. Беспокойно ерзая на стуле, мужчина украдкой поглядывает на непроницаемое лицо Кота. Начальник заставы работает, словно в комнате никого, кроме него, нет, или делает вид, что работает. Это один из применяемых Котом способов ведения допроса. А мужчина ворчит:
— Свобода… право… демократия… это и есть свобода?
А
