Я даже не хотела рассматривать вариант, что моя Пчёла останется жить одна в бабушкином доме или будет мыкаться по соседям. Майя сидела на кровати, подогнув под себя ноги, и молчала. Вид у неё был отстранённый.
— Девочки, надо документы на Шенген подать. Мы ждём вас летом, сразу после экзаменов, хочу, чтобы вы отдохнули как следует. Мы как раз на ферме только освоились, посмотрите, какую красоту мы купили.
Вернулся папа, и мы сменили тему разговора. Очень хотелось покоя, чтобы пережить этот момент, пережить скорбь, но дефицит времени тут же отодвинул слёзы, заставив нас решать бытовые задачи — надо было раздать животных, некоторые вещи, подготовить дом к консервации.
Через два дня мы собирали в чемоданы наше детство — вещи Майи, какие-то милые безделушки и поделки, фотографии.
— Смотри, смотри, — Майя протягивала мне детскую нарисованную открытку к Восьмому марта для бабушки. Слезинки блестели у неё на ресницах. И я, прижимая к груди мой первый сшитый на уроке труда фартук, села к ней рядом на пол, положила голову на плечо и разревелась. Она ласково обняла меня и прижала к себе, и мы сидели посреди комнаты и плакали. А в голове мелькали картинки, как хохочет бабушка над моими строчками и как мы с ней вдвоём на швейной машинке «Подольск» переделываем катастрофу. Тут вся моя жизнь! Мои первые детские воспоминания. Тут я училась ходить, говорить, любить этот мир. Моя первая детская книжка из толстого картона с обслюнявленным погрызенным скруглённым краем с котом на обложке. И моя теплая мягкая бабушка, от которой всегда немножко пахло травой и мятой. Как теперь я буду в жизни без неё? Кому я теперь буду звонить по воскресеньям и мурчать в трубку: «Мяу, мяушки, мяуки!»4. И сразу же в голове мягкий шуршащий бабушкин голос «…Он залез ко мне на руки. Он — пушистый, тёплый кот. Мягкий у него живот…». Вот она жарит калачи, и со школы меня встречает с тарелкой жареных пирожков с капустой. Никогда в жизни я не ела таких пирожков с капустой.
Первая в моей жизни была бабушка. Она была моя хранительница, к которой можно было прибежать и уткнуться в живот, и она обязательно укроет тебя как одеялом своей защитой.
Мне было больно, но, когда я смотрела на мою разбитую горем Майю, я брала себя в руки, обнимала мою девочку и обещала, что всё будет хорошо.
Через неделю папа посадил нас с сестрой на самолет до Москвы, и мы уехали во взрослую жизнь.
11
Головная боль. Именно от пульсации боли в моей голове я пришла в себя. Боль и гадкий металлический привкус во рту, хочется пить. Медленно открываю глаза, и не узнаю пространство. Я не знаю, где нахожусь. Начинаю хоть и с трудом вспоминать события накануне.
Ничего не предвещало беды в тот день. Всё было как обычно. Часто уже позже я анализировала, могла ли я избежать того, что со мной случилось. Нет, не могла. От меня ничего не зависело.
Я возвращалась с бассейна в общежитие, ещё даже не стемнело, на улице были люди.
Всё произошло очень быстро, краем глаза я заметила, как остановилась белая машина, из неё спокойно и не торопясь вышли двое молодых людей. Больше я ничего не помню.
Я сажусь на кровати и оглядываюсь. Шея. Как же больно поворачивать голову. Похоже на гостиничный номер, я одета, видимых повреждений нет. Меня не били, но какое-то воздействие было, голова как не моя, чужая. Слабость и головокружение, хочется опять прилечь. Страх, мерзкий противный холодящий трепет в грудной клетке. Что, чёрт возьми, происходит?
Лязгнул ключ, и я вздрогнула. С пружинящим звонким звуком дверная ручка опустилась вниз. Я выдохнула. Открылась дверь и в комнату зашли два мужчины. Один из мужчин кинул мне пол литровую бутылку воды. Бутылку я поймала налету, но пить не стала, несмотря на мучащую меня жажду. Правила безопасности. Мужчина ухмыльнулся. Щёлкнул выключатель, и свет ударил по глазам. Простые обычные мужчины, около тридцати, средний рост, неприметные черты лица, с такой внешностью очень легко смешаться с толпой и не выделяться. По одежде тоже ничего особенного. Черные джинсы, темные кроссовки, свитшот у одного серый, у другого — бежевый.
Они молчали, один встал у входа, другой прошёл к окну. После чего в комнату вошел третий. Он был старше, и разительно отличался от тех двух. Монголоидный разрез глаз, крупный нос, тонкие синеватые губы. Такая запоминающаяся внешность. Его темные волосы местами уже были тронуты сединой, а ещё у него были красивый кисти рук и длинные пальцы. Одет он был просто и со вкусом, на ногах у него были не кроссовки, а черные кожаные туфли.
— Марта Ковалевская. Или тебе больше нравится VESNA?
— Можете называть меня Марта. А как мне обращаться к вам? — я вспомнила уроки Лерки и с трудом взяла себя в руки. Спокойно. Я должна выглядеть спокойно и расслабленно.
— Надо же, совсем не боишься? — улыбаясь, он качал головой, — А зря.
Он кивнул одному из мужчин, тот в одно мгновение оказался рядом и ткнул меня в бок электрошокером. А вот боли я точно не ожидала. От неожиданности я прикусила губу и рот стал наполняться соленой кровью.
— Не обязательно тыкать меня этим, — прохрипела я на выдохе, — Можно было просто сказать, чего вы хотите.
— Умная девочка.
Он придвинул стул к кровати и уселся напротив меня:
— Марта. У меня к тебе предложение. Разумеется, всё только по обоюдному согласию. Но я умею заинтересовать.
— Слушаю, — мои шестеренки крутились с утроенной скоростью, я просчитывала его, искала баг, ждала, когда он покажет свою слабость или ошибётся.
— Вводная информация для тебя — есть хорошо отлаженная система безопасности, есть алгоритм определенных действий. Задача первая — обойти систему безопасности. Задача вторая — внести изменения в алгоритм. Две программы, которые ты напишешь.
— И мне должно быть это интересно? — я выплеснула сарказм, ожидая очередного тычка электрошокером.
— Это будет тебе интересно, потому что есть Ковалевская Майя Александровна, проживающая…, впрочем, ты и без меня знаешь, где она проживает. Умница, последний экзамен на «хорошо» сдала, радовалась. Пчёла не заслужила того, что может с ней произойти.
— Похоже на манипуляцию, — я улыбнулась, а по позвоночнику мчался табун мурашек.
— Нет, дорогая. Это просто предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Срок?
— Две недели.
— Мне нужен месяц. И два дня, чтобы уладить мои вопросы и начать работу.
— Две недели, Марта. И полное возмещение сопутствующих расходов. Два дня твои.
Я кивнула. Внутри меня всё похолодело. Именно в тот момент я поняла, что живой я вряд ли выберусь. Если я откажусь, меня уберут только за то, что мне сделали это предложение. Когда же я сделаю свою часть работы, меня уберут, потому что я много знаю, а свидетели не нужны. Разница между вариантами — это время. У меня будет больше шансов, если я соглашусь.
