работу. — Не переживай. Это ласковое прозвище.
Я не сдаюсь.
— А что, если я встречу кого-то из пациентов и заражусь? Что тогда?
— Пациенты находятся на карантине в своих палатах, — отвечает Гретхен, подкладывая в камин последнее полено. — Иногда медсестры выводят их подышать свежим воздухом, но только не зимой. В здании больницы и без того холодно. Больных не станут подвергать риску переохлаждения.
Закусив губу, я пытаюсь придумать новую отговорку, но неожиданно понимаю, что как раз прогуляться я и хочу. Даже если это опасно, с берега я смогу увидеть остров Саут-Бразер.
— Куда мне пойти, чтобы посмотреть южную сторону? — спрашиваю я.
Фрейлейн Гретхен оборачивается ко мне, видимо, сбитая с толку тем, что я внезапно передумала.
— Выйди через черный ход и иди направо. Пройдешь немного в ту сторону, и откроется потрясающий вид на берег.
— Спасибо.
Горничная кивает, с любопытством поглядывая на меня, и я, извинившись, ухожу взять пальто, пока она не начала задавать мне вопросы.
Письмо Беатрис подождет. Тревога из-за доктора Блэкрика и его загадочной встречи с полицией — тоже. Я уже одной ногой на улице, как вдруг слышу, что меня зовут. Фрейлейн Гретхен идет по коридору, держа в руках мягкий мешочек из коричневой кожи. Она с улыбкой протягивает его мне и говорит:
— На случай, если найдешь что-нибудь.
Глава 8
Возле реки ветер треплет мое платье, подол обвивается вокруг высоких ботинок на шнуровке. Воздух ледяной, но снега здесь нет — волны начисто смыли его с берега. Со всей осторожностью я иду по тропинке вдоль берега и не теряю бдительности — вдруг наступлю на лед.
На пляже я побывала всего однажды. Когда мне исполнялось шесть, мы с мамой и папой поехали на Кони-Айленд. Стояла жара — середина июля. На Сёрф-авеню яблоку было негде упасть, мы едва пробились сквозь толпу. Сперва пошли к океану, и мама принялась уговаривать меня поплавать. Я наотрез отказалась, а родители взяли для себя напрокат полосатые купальные костюмы. Рекламная вывеска хвастливо заявляла, что костюмы эти «продезинфицированы», и я подумала, что они доставляют боль, но мама и папа, вышедшие из раздевалки, с виду были совершенно невредимы.
Входя в воду, родители придерживались за длинную натянутую веревку, чтобы их не сбили с ног сильные прибрежные волны. Я наблюдала за ними с берега, беспокоясь, что их захлестнет с головой и они утонут. Когда они начали дурачиться как дети, брызгаясь друг в друга водой и хихикая, моя тревога наконец отступила. Мама подплыла ко мне, и я согласилась подоткнуть юбочку и зайти в воду по колено.
В полдень мы устроили пикник и пообедали взятой из дома едой, а после отправились в Луна-парк. Входной билет стоил десять центов с человека, и я боялась, что нам это не по карману, но папа не моргнув глазом отдал кассиру монетки и приподнял шляпу, как заправский богач. Перед входом он театральным жестом пригласил нас с мамой пройти. Чего только не было внутри, глаза прямо разбегались: и цирк, и карусель, и аттракцион с железной дорогой и поездом под названием «Драконья пасть». Мама хотела пойти со мной на аттракцион «Вулкан» — там нужно было сесть в лодку, которая взбиралась по наполненному водой желобу по рельсам на высокую и крутую гору, а потом на бешеной скорости мчалась к подножию горы и со всего маху плюхалась в воду. Само собой, я отказалась, поэтому мама пошла кататься одна, а мы с папой покупали мне конфеты. Когда мама вернулась с аттракциона, слегка пошатываясь, я разинула рот при виде нее: платье насквозь промокло, волосы все запутались, прическа развалилась. Я повернулась к папе, уверенная, что он так же изумлен, но тот лишь расхохотался.
Я помню, как он взял ее руки в свои. Как улыбнулся. По-особенному улыбнулся.
Он очень-очень сильно любил ее.
На берегу Норт-Бразер вспоминать об этом неприятно.
В глубине души я надеялась, что на пляже я, наоборот, воспряну духом. Но от мыслей о самом счастливом дне моей жизни становится грустно. Да и вообще, никакой это не пляж, одно название. И после отлива на берегу нет никаких сокровищ. Я увидела только то, о чем и так знала: когда жители Нью-Йорка решают избавиться от ненужных вещей, барахло оказывается на дне реки. Мусора и всякого хлама возле берега больше, чем песка.
Рядом с моей правой ногой из-под камней торчит ржавый обломок металла. Я откапываю его носком ботинка, а потом пинком зашвыриваю как можно дальше в воду. Несколько минут я вглядываюсь в мутные волны — а ну как они выбросят железяку обратно?
Вдруг меня охватывает странное чувство — будто за мной следят. Я украдкой смотрю через плечо, и душа у меня бухается в пятки.
В нескольких шагах, на каменном выступе, подергивая из стороны в сторону тощим хвостом, сидит Царапка.
— Ты шел за мной! — в ужасе выкрикиваю я.
Паршивец сощуривает желтые глазищи и мяукает — вернее сказать, этот звук лишь отдаленно похож на мяуканье. Больше напоминает скрип, с которым поднимается крышка старого сундука.
— Ты даже мяукать не умеешь как настоящий кот, — нахмурившись, говорю я и, вздернув подбородок, смеряю его таким же надменным взглядом. — Ни с места, чудовище. Держись от меня подальше, понял?
Царапка начинает быстрее дергать хвостом.
Я иду дальше, твердо решив не оборачиваться, но спустя несколько минут чувствую: я все еще не одна. И действительно: Царапка держится поодаль, но неотступно следует за мной. Я прибавляю шаг и внимательно смотрю под ноги.
Будь здесь Беатрис, она бы точно заподозрила неладное.
«Кот за тобой следит, ему что-то известно», — сказала бы подруга.
— Глупости это, — громко говорю я сквозь зубы.
Пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей о коте, я принимаюсь искать выброшенные на берег стеклышки. Поначалу мне на глаза попадается только всякая ерунда, но я присматриваюсь повнимательнее. И вот слева блеснуло что-то желтое. А через несколько шагов, среди камней справа от меня, замерцало что-то зеленое. Фрейлейн Гретхен была права: эти стекляшки повсюду. Я достаю ее мешочек, но не наклоняюсь, чтобы подобрать с земли находки. В этом месте с северной стороны берег делает изгиб, и я почти дошла до него. А значит, скоро будет виден Саут-Бразер. Но вместе с поворотом приближаются и здания Риверсайдской больницы, и один из корпусов привлекает мое внимание. Он бетонный, стоит совсем близко к берегу, и на первом этаже большое окно, через которое видно какое-то движение внутри.
Наверное, я не вполне понимаю, где оказалась
