придётся наклониться не один и даже не десятки раз…
Кирилл крутился возле девушек, разбиравшихся с зеленью, подсвечивал телефонным фонариком Насте её руки и перебрасывался шутками с подругой — азиаточкой Диной. К этому времени пришлось раскрыть инкогнито: в солнцезащитных очках после захода солнца глаза совершенно ослепли, и тело чесалось от синтетической основы костюма. Поэтому, отодрав полоску ткани, прицепившуюся к шероховатому фанерному углу стола, за которым работала Настя, Кирилл тихо выругался, заметил, что Игорь уже поёт без капюшона и очков, и пообещал вернуться сразу, как переоденется. Вернулся быстрее, чем, кажется, его ожидали.
— Ого, какой олень, смотрите! — и девушки вскинули головы в указанную сторону — в темноту, разбавляемую тусклыми концами лучей от прожекторов.
Пара огурцов исчезла со стола.
— Салат не должен быть мясным, ты ещё помнишь?
Настя обернулась на голос и замешкалась, впервые видя, пусть и не совсем отчётливо в тенях того, кто третий час пытался то ли заинтересовать её, то ли просто был знакомым.
Нет, этого парня она видела первый раз — без объёмного костюма он оказался стройным и со спортивным телосложением, намекая на частые посещения фитнес-клуба, коротко стриженым и симпатичным, с по-детски округлым овалом лица, лёгкой ямочкой на подбородке, но «римским» упрямым носом и…
— Спасибо за огурец! — Костя отсалютовал ворованным овощем, оставил на столике телефон с фонариком, и, сочно хрустя, отправился в сторону любителей гитары.
Настя рассеянно проводила его взглядом, парень будто почувствовал, провёл рукой по затылку, и девушка очнулась.
— Эх, где находится поляна, на которой растут такие аниматоры? — вздохнула Динка с нарочито доверительной интонацией. — Как тебе? Скажи, няша.
— Угу, — промычала Настя и сосредоточилась на резке овощей, которых закупили килограмм по десять, наверное… Но рядом лежал ЕГО телефон и светил своим девайсом на разделочную доску Насти, хотя и без него было всё прекрасно видно благодаря софиту.
— Что ты «угу-угу», как сова? — сменила тон Динка, — бросай это грязное дело и иди за ним, мы и без тебя порежем. Всех! За тебя!
Настя отказалась, и только когда огромная чашка заблагоухала огуречно-укропным ароматом, а стол был освобождён от отходов, девушка взяла чужой телефон и понесла хозяину. А на поляне разворачивался концерт, в прямом смысле — в узком кругу. Гитаристов облепили так, что подобраться к тем, кто владел магией струн, было невозможно, поэтому Настя попросила передать телефон задумчиво вспоминающему аккорды Константину, и сама уселась возле подвинувшейся знакомой.
— Ну, поехали! — тряхнул головой Виктор.
Обе гитары заиграли, и знатоки ахнули: «Пинк Флойд!» Очевидно, оба «леших» состояли в музыкальной группе — слишком слаженно лилась их игра и пение без характерного фальшивого чужестранного акцента. Однако, быстро натешившись иностранными хитами или угадав мысли слушателей, парни перешли к тому, без чего не может прожить русская душа — к песням, слова которых понятны и заставляют звуки клокотать в горле и проситься наружу.
— «Группа крови на рукаве, мой порядковый номер — на рукаве…» — словно гимн, затянула толпа. И другие песни, жемчужной россыпью грусти и того очарования тоской, которой живёт русский человек.
В горле образовался ком, Настя оглянулась, обозревая задумчивые и вдохновенные лица с блестящими глазами, встретилась взглядом с Костей… Как раз закончилась очередная песня, Виктор принялся подкручивать рифы (что-то его не устраивало в инструменте), а Костя, не делая паузы, перешёл к очередному шедевру, на сей раз Высоцкого:
— «Когда вода всемирного потопа вернулась вновь к границе берегов, и с пены уходящего потока на сушу тихо выбралась Любовь…» — пел, словно обращался к Насте, и кое-кто обернулся, посмотреть, на кого положил глаз звезда вечера.
Виктор, настроив гитару, подстроился под товарища, но вмешиваться в пение не стал, так и звучал одинокий голос в тишине, оттеняя дальние глухие звуки трассы, бормотание и смех у мангалов и стола, а также смелых сверчков, пытающихся аккомпанировать человеческому дуэту. На середине песни, разбивая «…люблю и, значит, я живу…» невпопад подошёл с шампурами один из шашлычников:
— Первая партия готова, господа!
Кто-то шикнул на него, и Алёнка увела шашлычника к столу: справедливости ради, нужно было поделить еду на всех. Однако аппетит брал своё, и народ завозился, засобирался к столу за раздачей. В этот момент Настя, чьё лицо горело от ненужного внимания малознакомого парня, тоже пошепталась с подругой и поднялась, к досаде Кирилла, завершающего балладу, а потом исчезла в темноте.
— Што-ш-ш, рекламная пауза! — когда закончил петь Кирилл, Игорь объявил громко перерыв, вернул вторую гитару хозяину — Андрею, тем самым освобождая руки для одноразовой пластиковой тарелки, принесённой приручённой «рыжей антилопой».
— Я прогуляюсь, ноги затекли, — Кирилл стащил кусок мяса у друга и поднялся.
— Через двадцать минут будет вторая партия, — предупредила его какая-то девушка, Кирилл кивнул и пошёл в ту сторону, где исчезла Настя.
Он шёл, осторожно ступая по незнакомой травянистой земле и прислушиваясь к звукам. Где-то впереди посмеивались девичьи голоса, потом послышался плеск и вскрик, за ним — снова добродушный смех.
Не дожидаясь официальной команды, кое-кто уже решил охладиться, и это было своевременно: нырять в темноте с толпой, рискуя треснуться об такого же «слепого», было бы опрометчиво.
На ходу стягивая футболку и расстегивая джинсы, Кирилл подошёл к берегу, на котором белыми пятнами в лунном свете выделялись платья «селянок». Отложил свои вещи ближе к кусту, чтобы не забыть место, и вошёл в воду. Его приближение не заметили — и он поплыл осторожно, брасом, на голоса беспечно болтающих девчонок. Их было двое.
Замедлился, приглядываясь к нужной цели, нырнул и заработал ногами под водой, чтобы не выдать себя.
Сильные руки неожиданно схватили снизу Настю, и она вскрикнула, но знакомый голос рассмеялся возле уха:
— Тихо ты, всех лягушек разбудишь!
— Что ты делаешь⁈ Как ты тут оказался⁈ — отталкивая наглые руки, возмутилась она.
— Я… О май гад, удаляюсь! — подруга была одарена сообразительностью. — Вы тут поаккуратней договаривайтесь… Насть, я поплаваю вон там, если что — я тебе покашляю!
— Почему сбежала от меня? — Кирилл прижал стройное тело к себе. — Я для кого старался?
Настя упиралась, выражая то ли неудовольствие, то ли смущение или гнев:
— Отпусти! Спасибо за музыкальный вечер, но ты… слишком уверен в себе.
— Разве?
Он взял одну её руку в замок и прижал к своему плечу, словно показывая, как надо обнять:
— Ты… — и не захотел договаривать фразу: что-то изменилось, тело девушки было однозначно напряжено, будто она собралась в пружину, готовая ударить и сбежать, и всё-таки она медлила, так что Кирилл потянулся к губам напротив.
Её губы дрожали, однако быстро разрешили
