всё возможное, чтобы наша страна вас не потеряла.
- У этой страны есть король, - слабая улыбка появилась на лице герцога. – И я уверен, что найдется много достойных людей, способных защитить и наше королевство, и нашего короля. Вы всегда преувеличивали моё политическое значение.
- Прямо уж! – я смахнула остатки слёз и поклялась, что не стану больше плакать.
Слезами делу не поможешь. Делу помогает только дело.
- Какие-то рекомендации господин Люлли дал? – спросила я, снимая с носа и засовывая в карман передника очки, к которым привыкла за время работы в королевском дворце.
- Оставил рецепт на столе, - ответил герцог.
Я взяла со стола исписанный крупным непонятным почерком листочек с вензелем королевской гильдии врачей. Раньше мой дядя тоже писал рецепты на таких листках.
- Компрессы из мяты, ромашки, - прочитала я, - слабительный сбор для очищения организма. Что за бред? – и я разорвала листочек на клочки. – Мы с вами позавтракали, а теперь идём гулять. Только сначала дайте мне две минуты…
Написав от имени герцога записку королеве Гизелле с просьбой разыскать волшебницу Стефанию Близар, я сбегала к Эбенезеру и отправила его с запиской вслед за господином Люлли. Конечно, вечером не придётся прийти во дворец, чтобы подать королеве Гизелле её вечерний шоколад, и я могу лично попросить её заняться поисками волшебницы, но лучше не терять даром ни одной секунды.
Ведь до дуэли осталось шесть дней…
Вернувшись к герцогу, я помогла ему одеться, сама натянула на него чулки и сапоги, а потом вывела во внутренний двор, поддерживая под руку. Я болтала без умолку, но сама не понимала и половины того, что говорю, а герцог всё больше молчал. И лицо у него было… Мне хотелось кричать в голос от злости и несправедливости, когда я видела, какое замкнутое и бледное у него лицо.
Самое страшное, когда ощущаешь собственное бессилие. Что-то подобное я пережила, когда думала, что дядю казнили по несправедливому обвинению, меня преследовали, как государственную преступницу, и самые близкие и родные люди отвернулись от нашей семьи. Но я могла свободно двигаться, я видела солнечный свет и могла видеть врагов. А Ричард лишен всего этого. У него осталась только я…
Мне захотелось обнять его, поцеловать, показать, насколько он дорог, просто бесценен для меня. Любой – в опале, в болезни, пр<em>о</em>клятый, всеми забытый…
Но я продолжала идти рядом, держа его под руку, сжимая его ладонь и не позволяя себе показать свои истинные чувства. Пока не время для любви, Сесилия. На кону гораздо больше, чем поцелуи и любовные клятвы. Гораздо больше…
Всё же, вернувшись в дом, я сделала Ричарду тёплый компресс на глаза из мяты и ромашки, приготовила обед – луковый суп, телячьи отбивные с гарниром из тушёной моркови, а на десерт – открытый яблочный пирог с карамелью, какой часто пекла в Эпплби.
После обеда я развлекала Ричарда разговором, потом мы опять гуляли, потом я готовила ужин, в восемь часов оставила герцога на попечение Эбенезера, а сама отправилась в королевский дворец.
Королева Гизелла первым делом спросила о самочувствии маршала, заверила меня, что получив записку тут же велела разыскать Стефанию Близар, снова попеняла герцога за упрямство, и отпустила меня домой. Я заглянула в кухню, но там жизнь текла своим ходом, и мне уже не было в ней места. Мастер Максимилиан командовал поварами, посуда была уже перемыта, и помощники разделывали рыбу на филе и рубили фарш, чтобы подать на завтрак профитроли с рыбным муссом. Я просмотрела меню, но это была уже формальность. Зачем просматривать каждый день то, что я сама составила неделю назад?
Вернувшись в дом герцога, я подала ужин, немного почитала, но быстро прекратила чтение, потому что видела, что Ричард совершенно не слышит, что я читаю. Я хотела приготовить ему ванну, но он отказался.
- Не надо нянчиться со мной, Сесилия, - сказал он. – Я не больной. Идите отдыхать. Спокойной ночи.
«Позвольте остаться с вами на эту ночь», - чуть было не сказала я, но не сказала.
Вдруг Ричард решит, что это от жалости?
А это не от жалости?
Ведь сейчас я не испытываю ни любовного головокружения, ни страстного желания. Да и как их можно испытывать в такой ситуации? Если до дуэли зрение не вернётся…
- Спокойной ночи, милорд, - сказала я и вышла из комнаты, ощущая себя настоящей предательницей.
В своей комнате я, повинуясь порыву, взяла портрет Беатрис Ратленд.
- Что же вы за женщина, леди? – спросил я вполголоса. – Вы точно человек или чудовище? Как вы могли так поступить со своей плотью и кровью? Со своим единственным ребенком?
Но, конечно же, ответа я не получила.
Ночью я долго не могла уснуть – то прислушиваясь, не вышел ли герцог из своей комнаты, то ворочаясь с боку на бок и пытаясь придумать, как победить проклятие.
Утром, пока я готовила завтрак, Эбенезер на правах камердинера помог де Морвилю одеться, умыться и проводил к столу. Я снова кормила Ричарда с ложки, но под конец трапезы он отвёл мою руку и сам взял бокал.
- Мне надо учиться всё делать самому, - сказал герцог. – И я ведь не болен, Сесилия.
После этих слов я опять чуть не всплакнула, и сдержалась с трудом.
Но меня ждала королевская кухня, и я снова надела очки, накинула шаль и плащ, и отправилась во дворец.
Снег лежал на обочинах пушистыми нежными сугробами, и я довольно непоэтично сравнила его с сырной плесенью. Что поделать? С некоторых пор кухня стала тем местом, где я находилась чаще всего. Где живешь, на то и похож – так говорят.
Когда я вывернула из переулка на площадь, передо мной пробежали мальчишки, разносившие свежие газеты.
- Королевский маршал ослеп! Королевский маршал ослеп! – кричали они наперебой.
Я остановилась, как вкопанная, и даже перестала дышать, а мальчишки уже рассовывали газеты прохожим, пожелавшим узнать последние новости за две медные монеты.
- Новости из королевского дворца! Королевский маршал ослеп!..
- Дай сюда! – я ожила и выхватила газету у пробегавшего мимо маленького разносчика.
- Эй! Две монеты, тётенька! – завопил он.
Бросив ему два медяка, я развернула газету. На весь разворот шёл заголовок:
«Проклятие луны настигло герцога де Морвиля! Что это – древнее колдовство или хитрый ход, чтобы избежать дуэли?».
Глава 5
Забыв обо всём, я стояла
