примерочной. Расслабьтесь там оба.
– Не помогает. Я уже знаю, что будешь.
Мы пошли по центральному ряду. С двух сторон громоздились столы, заваленные шмотками.
– Что мы ищем, Олег?
– Широкие штаны «я читаю рэп своей бабушке», мешковатую толстовку, шузы, бейсболку и яркую ветровку.
– Своеобразные у тебя представления о стиле. А ты кого-нибудь трахал в примерочной?
Я посмотрел на Ангела. Правду сказать или?.. Да пофиг.
– Трахал.
– И как?
– Стонала громко. Пришлось рот затыкать.
– Ладонью?
– Да.
Ангел смотрела на меня со злостью, в которой читалось возбуждение. Ее глаза блестели.
– Я промокла. Пошли в примерочную.
Ангел схватила штаны и потащила меня в примерочную. В примерочной она задернула шторку и толкнула меня к стене.
– На колени!
Я послушно встал на колени. Игра меня завела.
Ангел схватила меня за голову и прижала к себе. Через минуту она бурно кончила, кусая ладонь. Ангел потянула меня за руку. Я поднялся. Светящиеся круглые коленки опустились на коврик. Отстрелявшись, я опустился на маленькую табуреточку в углу.
– Олег, ты буйвол.
– Прости, валькирия.
Не знаю, почему я назвал Ангела валькирией. Наверное, потому, что мы посреди какого-то большого сражения и я только что это понял. После оргазмов со мной часто случаются прозрения. Как вам такое оправдание секса?
– Мне кажется, в соседней кабинке тоже кто-то кончил. Померяй штаны, раз уж мы здесь.
Ангел встала на колени и сняла с меня ботинки. Я немного офигел. Сосать – это одно. Кто не любит сосать? А вот разувать… Князь Владимир, помнится, с трудом заставил Рогнеду совершить этот ритуал. А тут все добровольно и так естественно, что я не удержался и погладил Ангела по голове.
– Чего ты?
– Ничего. Я б на тебе женился, не будь я метамодернистом.
– Я б за тебя не пошла. Ты не перспективный. И квартира маленькая. Формовщик, какое будущее тебя ждет, мальчик?
– Ты ищешь бури, девочка…
Ангел сняла ботинки и джинсы. Я остался в трусах и носках.
– Олег, мы уже нашли бурю. Понять бы только, что это за буря.
– Поймем. Не мы, так Федор. У него вообще нет нераскрытых дел. Если б не он, «Путилин и Ко» давно бы разорились.
Я померял штаны. Широкие, из крепкой милитаристской ткани, они внезапно сели идеально. Ангел окинула меня оценивающим взглядом.
– Мне нравится.
– Мне тоже.
– Ты мне доверяешь, Олег?
Я напрягся. Такие вопросы обычно предваряют лютые перемены. Сейчас я был слишком расслаблен. Мой голос осип.
– Доверяю.
– Спасибо. Тогда я пойду в зал и подберу тебе остальные вещи. А ты сиди здесь.
Я выдохнул. Когда Ангел узнает меня получше, она перестанет так шутить.
Через пятнадцать минут я вышел из примерочной новым человеком. Ну, не совсем человеком – придурком. На мне были: зеленые штаны, синие шузы, черная толстовка «Нирвана», желтая ветровка и красная бейсболка «Манчестер Юнайтед». Ангел оглядела меня с расстояния, подошла и сказала:
– Восхитительно! Остался последний штрих.
– Какой?
– Очки в роговой оправе, перемотанные изолентой. С толстыми стеклами. Люди будут отводить от тебя глаза. Ты вызываешь чувство неловкости. На тебя неохота смотреть второй раз.
– Зашибись. Теперь переоденем тебя.
– Я кое-что себе присмотрела.
– Что?
– Сейчас увидишь. Я уже отнесла вещи в другую примерочную. Вот. Стой здесь, у шторки. Я тебя позову.
Ангел одевалась недолго. Через две минуты из-за шторки раздался ее голос:
– Отдергивай, Олег.
Я отдернул. Ангел была в розовом комбинезоне. Я хохотнул и пощупал материю. Я испугался, что она в нем спарится. Не спарится. Комбинезон оказался довольно легким. Да и сентябрь с каждым днем октябрел.
– А ботинки?
– Пусть будут мои черные. Тут еще капюшон есть, на случай дождя.
Мы пошли на кассу. За все про все вышло девять тысяч восемьсот рублей. Девяносто пять тыщ в сухом остатке. Возле прилавка у меня возникло предчувствие, что без грабежа это путешествие не обойдется.
На улице накрапывал дождик. Ангел накинула капюшон. По диагонали от секонда, метрах в трехстах, мерцала неоном закусочная. Искать что-то приличное не было времени. Я хотел развеять Бориску над Красной площадью этой ночью, но метро всю ночь не ходит. Надо либо очень торопиться, успевая до закрытия, либо ехать с ранья, либо доехать на машине до Малой Лубянки, а оттуда двинуть пешком одну остановку метро. Последний вариант выглядел опасным, потому что ночью по Москве бродит не так много людей, как принято думать об этом в провинции. Хотя безопасного времени в принципе не существует. Тут надо доверять чуйке. Чуйка говорила мне, что медлить не стоит. Я взял Ангела под руку, и мы пошли в закусочную. Взяли две шаурмы с бараниной и два кофе. Официант, бегло говорящий по-русски, рассказал мне, где стоят шабашники. Перекусив, мы пошли к голицынским бомбилам. Они тусовались неподалеку от конечной остановки автобуса. На пустыре стояла одна машина – бордовая «шевроле-лачетти». Я постучал по стеклу. Стекло уползло вниз. За рулем сидел парень лет тридцати.
– Здорова. До Красной площади сколько возьмешь?
– Три шутки.
– Пойдет. А до Питера?
– Чего?
– Сначала до Красной, а потом сразу до Питера?
– Ленина хотите умыкнуть?
Я прикололся. Люблю веселых шоферюг.
– Я бы умыкнул, но чё с ним делать?
– Тоже верно. До Питера семьсот кэмэ. Пятьдесят литров бензина. Бензин оплачиваете вы. В оба конца. И двадцатку сверху.
– Пятнашку. Или двадцатку, но бензин в один конец.
– Восемнадцать. Двое суток убью. Жена, дети…
– И старуха-мать, знаю. Шестнадцать, или я пошел искать другую машину.
– Вы буквально выкручиваете мне руки.
– А ты буквально делаешь мне больно своей корыстью.
Водила хохотнул.
– Меня Сева зовут. Погнали за шестнадцать. Но до Красной три штуки отдельно.
– Меня Олег зовут. А это…
Ангел, с улыбкой наблюдавшая за нашими переговорами, представилась:
– Я – Ангелина. Приятно познакомиться, Сева.
Дождь усилился. Мы сели в машину.
– Можно вперед, если хотите.
Ангел ответила за двоих:
– Мы друг без друга не можем. Смешно, правда?
Сева ничего не ответил. Завел машину, взмахнул дворниками, и мы поехали на Красную площадь. Ангел поставила рюкзак на сиденье и вжикнула молнией. Из черного зева показалась серая урна с Борискиным прахом.
Ехать по ночной Москве – это не то же самое, что ехать по ночной Перми. Пермь легко присвоить. Для того чтобы присвоить Пермь, необязательно быть очень уж большим. Для того чтобы присвоить Москву, надо раздаться. В столицу я припозднился. Пять лет назад осенила меня эта идея. Я подгадал к отпуску, купил билеты и улетел. Главное отличие Москвы от Перми, если рассуждать не утилитарными категориями, а в русле присвоения – это, конечно,
