мы можем попрощаться с победой в полуфинале.
Каждый раз, когда товарищи по команде проходят мимо, покидая раздевалку, они бросают на меня разочарованные взгляды. Все думают об одном и том же. Отыграл из рук вон плохо. Работа ногами – полный отстой.
И все из-за девушки, которая поселилась у меня в голове. Я мысленно возвращаюсь к Блу даже на поле.
Не могу перестать думать о том, как все испоганил. До такой степени, что теперь она почти не смотрит на меня. Что бы ни происходило между нами раньше, теперь этому официально пришел конец. И все же, даже несмотря на искреннюю ненависть в ее глазах, я не могу смириться с тем, что на этом все закончится.
– Черт!
Я безрассудно швыряю шлем в стену, и он с грохотом падает на пол. Звук отдается эхом от стен, пока я расхаживаю между своим шкафчиком и скамейкой, пытаясь хоть немного снять напряжение, но это не срабатывает. Ведь, что бы ни делал, я не могу исправить ситуацию.
Я сам не свой. Все эти эмоции мне чужды. Я никогда не позволял ничему встать между мной и футболом. Сегодня я подвел всю команду. Разочарованный и злой на себя, я издаю рычание, эхом разносящееся по раздевалке. Последние игроки «Сайпресс Преп» уходят. Остались только мои братья, и я уверен, что их молчание временное.
– Это как-то связано с тем, почему тренер хотел видеть тебя перед тренировкой? – ровным голосом спрашивает Стерлинг, опускаясь на скамейку. Он все еще в форме.
– Просто, мать твою, забей, – ворчу я, борясь с желанием врезать кулаком по шкафчику.
Разговор, о котором упомянул брат, – это совсем другая история. Очевидно, доктор Прайор пытается разузнать информацию о видео, из-за чего тренер тут же насел на меня. Мораль его лекции заключалась в том, что мне следует держать член в штанах и не высовывать нос. Он подозревает, что Прайор не скоро успокоится, а это значит, что в ближайшее время я не должен еще как-нибудь напортачить. С моей удачей, ждать долго ей не придется.
Сердце бешено колотится, поэтому я сижу, тщетно пытаясь успокоиться.
– Все летит к чертям, – признаю я, чувствуя, как увязаю под грузом всего этого дерьма. Но тяжелее всего ощущать вину. На втором месте – беспокойство и сожаление.
Я чувствую на себе взгляды обоих братьев, но больше ничего не говорю. Честно говоря, я не выношу разговоров об этом. Джосс смогла узнать больше только потому, что прошлой ночью я был в диком раздрае, изнывал от эмоций, которые не знал, куда направить. С тех пор почти ничего не изменилось, но когда я увидел Саутсайд, увидел нанесенный мною ущерб, меня поглотило осознание – она ненавидит меня от всего сердца.
Эта девчонка превратила меня в слабака, бегающего за ней с извинениями. Я знал, что она не потерпит оправданий. И все же я не мог остановиться. Вот что она делает со мной. Сводит с ума. Заставляет мой разум подчиниться моему гребаному сердцу.
Проклятье. Только послушай себя. Что за слабоумная поэзия? Это уже совершенно новый уровень дебилизма.
– Ты же знаешь, что можешь поговорить с нами обо всем, да? Типа… о чем угодно, – напоминает мне Дэйн.
– Да, но не хочу.
– Ладно. Будь мудаком, – добавляет Стерлинг со вздохом. – Можешь сидеть тут в одиночестве и с ума сходить. Но это твой выбор. Мы хотим тебе помочь, Уэст.
Он стоит, возвышаясь надо мной.
– Какое бы дерьмо ты от нас ни скрывал, мы от тебя не отвернемся.
Парни достают свои сумки из шкафчиков, а после уходят, и я остаюсь один. Что кажется уместным. Как бы мне ни хотелось обвинить во всем этом кого-то другого, я сам во всем виноват. Во всем. Так или иначе.
Если тренер найдет меня, то начнет болтать о том, как я облажался сегодня на тренировке, поэтому я решаю, что пора валить. Я останавливаюсь у своего шкафчика ровно на пару секунд, чтобы снять джерси и накладки, затем хватаю спортивную сумку и выхожу в одних форменных брюках, футболке и бутсах.
Как только я открываю двери, меня встречает прохладный воздух. Иду по тротуару. Чертовски холодно, вот-вот пойдет снег, но я не возвращаюсь за курткой. На самом деле, такая погода даже помогает мне сосредоточиться на чем-то кроме того, что я придурок, который нехило так налажал.
Отпираю машину дистанционно, впуская Дэйна и Стерлинга, но не тороплюсь догонять их. Очевидно, я порчу им настроение, поэтому думаю, им не помешает передышка. Да и мне тоже. Достали уже все эти вопросы от всех подряд.
О видео.
О том, что, черт подери, со мной не так.
Кто-то говорит, какой же я козел. И под «кем-то» я имею в виду Джосс. Она единственная, у кого хватило наглости сказать мне это в лицо.
Я настолько сосредоточен на собственных мыслях, что почти не слышу шаги за спиной. Резко поворачиваюсь. К этому моменту человек, быстро приближающийся сзади, оказывается на расстоянии вытянутой руки.
Конечно же, этот кусок дерьма. Последний, кого я хотел бы сейчас видеть.
Рикки подходит ко мне вплотную. На меня уже много раз нарывались такие якобы крутые парни, поэтому я знаю, что пришло время скинуть с плеча спортивную сумку и встряхнуться. Поза Рикки прямо-таки кричит – визит недружеский.
– Хорошо проводишь время, Голден?
Говорит он отрывисто, а в глазах бегущая строка: «я-хочу-прикончить-тебя-на-месте». Мне это знакомо, ведь ту же самую строчку, должно быть, видел сегодня в столовой Остин, когда вдруг решил, что можно вот так просто подкатить к Саутсайд.
– Какого хрена тебе надо?
– Хочу, чтобы ты, ублюдок гребаный, истекал кровью на этом тротуаре за то дерьмо, которое ты сотворил.
Рикки подходит на несколько шагов ближе, возможно, ожидая, что я отступлю, но я ни перед кем не отступаю. Кулаки по бокам сжимаются, и я не моргаю.
– Знаешь, почему я ненавижу богатых мудаков в этом городе? Потому что для вас, упырей, все расходный материал. Деньги, дома, машины, люди, – добавляет он. – Но вот тут-то вы и облажались, – он улыбается, но улыбка яростная.
Гребаный псих.
– Ты увидел Блу и подумал, что она легкая мишень, – рассуждает Рикки. – Ты думал, что она просто какая-то бедняжка с юга, у которой никого нет. Обо мне ты и не подумал. Но обещаю тебе, я – все, что ей нужно, чтобы поставить на место засранца-богача вроде тебя.
Рикки оглядывает меня с ног до головы, как будто думает, что мог бы запросто уложить меня на асфальт. Но он
