тебя приятно удивит.
И она оказалась права. За замковыми воротами открывался мир красоты и роскоши. Ухоженный сад, пруд, мостики, фонтаны причудливых форм, каменные лабиринты, статуи античных божеств.
— Там есть часовня, — указала ей Марина на одну из башен. — Она для семьи и гостей. Слуги молятся в другой часовне.
А это идея, — призадумалась Агнеша, — что, если молитва поможет выбраться отсюда? Только пустят ли ее, православную, в костел? А я никому не скажу, — мысленно улыбнулась Агнешка, — пусть думают обо мне, как о ревностной католичке.
— Я покажу тебе весь замок, идем, — позвала ее Марина.
Агнеша ощущала себя, словно на экскурсии. Она не могла до конца осознать, что видит перед собой не музейные экспонаты.
— Папенька собирает картины, не удивляйся, у нас все комнаты украшены полотнами голландских, итальянских и немецких художников.
— А работы своих соотечественников пан Юрий не коллекционирует? — поинтересовалась Агнеша.
— Почему же? Наше семейное древо пишется только поляками.
И Марина провела ее в зал-галерею с вереницей фамильных портретов.
— Большинство картин принадлежит кисти местного живописца Симона Богушевича, — сказала Марина.
Агнеша переходила от одного портрета к другому, с интересом вглядываясь в представителей семейства Мнишек разных поколений и слушая пояснения своей спутницы.
— А это кто? — спросила она, когда Марина прошла мимо одного полотна, не дав разъяснений.
На нем был запечатлен привлекательный аристократ с волевым лицом.
Девушка вдруг смутилась и немного замялась, прежде чем ответить.
— Князь Юрий Корыбут Збаражский.
— Родственник?
— Должен был стать членом нашей семьи…, — Марина опять замялась, но все же продолжила, — Он ведь сватался ко мне. Я считалась невестой князя до тех пор, пока в Кракове не объявился претендент на Московский трон. Видишь, уже и портрет его для фамильной галереи заказали.
Марина вздохнула, и от Агнеши это не укрылось.
— Ты любишь князя Збаражского?
— Мне нельзя такого говорить, — зашептала Марина. — Только, знаешь, иногда я думаю о нем слишком много. Понимаешь, Агнес, для нашей семьи важно, чтобы у нас было все самое лучшее. Это касается и супружества. До появления царевича Дмитрия, папенька считал князя идеальным женихом для меня. Он очень богат и умен. Учился в Падуанском университете и получил от короля староство в Брестском воеводстве. Ему всего тридцать лет, а он уже необыкновенно влиятелен и могущественен. И не только благодаря своему происхождению и близости к королю. Князь прославился на поле боя. Он рассказывал мне о молдавском походе, где участвовал в сражениях и помог возвести на молдавский трон Иеремию Могилу.
— Не лучше ли тебе стать женой князя Збаражского, жить в комфорте и достатке, чем следовать за сомнительной личностью в чужую страну?
— Русские сами признали его царевичем. А я увеличу славу рода Мнишеков и всего Польского Королевства. Я буду женой царя.
— То есть, ради интересов семьи ты готова отказаться от своих чувств?
— Меня так воспитали, Агнес, — немного затравленно произнесла Марина.
Агнеше стало жаль девочку, и она мягко спросила:
— Ну, а как тебе царевич Дмитрий? Понравился ли?
— Он предупредителен, любезен. У него благородные и сдержанные манеры. Дмитрию всего двадцать четыре года, и он более подходит мне по возрасту, чем князь.
Казалось, Марина убеждает саму себя. И глаза ее совсем не блестели также, как когда она говорила о Юрие Корыбут Збаражском.
— Идем, покажу тебе наш библиотечный зал, — отвела Марина взгляд от портрета князя и поспешила выйти из галереи.
— Ничего себе! — восхитилась Агнеша. — Как вам только удалось собрать такое богатство?
Встроенные в стены деревянные стеллажи от пола до сводчатого потолка занимали все обширное пространство библиотечного зала.
— Это библиотека нескольких поколений. Папенька регулярно пополняет ее новыми изданиями.
Агнеша пригляделась к корешкам книг ближайшего стеллажа. Издания по архитектуре, фортификации. На полках следующего стеллажа теснились мемуары, и Агнешу пронзила мысль.
— Марина! Кто-нибудь ведет летопись твоей семьи?
— Нет. Думаешь, надо?
— Конечно! Ведь сватовство царевича, это бесценный материал для мировой истории, — загорелась энтузиазмом Агнеша. — Позволь мне записывать все, что происходит вокруг тебя.
— А что? Мои правнуки смогут гордиться, что располагают архивом царицы Марины Мнишек!
Агнеше стало немного стыдно. Она-то знала, что в недалеком будущем эта пылкая девочка умрет и никаких правнуков у нее не будет. А вести записи она собиралась, чтобы предоставить их своему увлеченному другу Саше Черных.
Марина ее смущения не замечала. Она пленилась идеей создания летописи о своей жизни.
— Я сегодня же распоряжусь, чтобы тебе своевременно доставляли сколько потребуется бумаги, гусиных перьев и чернил.
Предлагая вести записи, Агнеша упустила тот факт, что в семнадцатом веке писали с помощью пера. Придется учиться. В крайнем случае, опять сошлется на свое беспамятство, — решила она, — мол забыла, как буквы писать.
— Вот вы где! — вбежала в зал девочка-подросток, на вид лет четырнадцати.
— Ефросина, — с некоторой неприязнью произнесла Марина.
— Мама сказала, что у нас гостья, воскресшая девочка, которую все считали погибшей.
Ефросина с любопытством уставилась на Агнешу. А та удивлялась насколько дети Юрия и Ядвиги непохожи друг на друга. Веселый, легкомысленный толстяк Станислав, целеустремленная, добрая, ведомая своим отцом Марина и импульсивная Ефросина. Марина имела фигурку точеную, стройную, черты ее лица были немного острыми, свои темные волосы она прятала в прическу. У Ефросины уже сейчас наметились округлые женственные формы, лицо выглядело чувственным, а черные волосы вились мелким бесом. Интересно было бы посмотреть на их остальных братьев и сестер.
— Ты Агнес, да? Расскажешь мне свою историю? — не умолкала младшая из сестер.
— Она почти ничего не помнит. Не приставай к Агнес, — осадила ее Марина.
Но от Ефросины не так-то просто было избавиться, и девочка повсюду следовала за ними, несмотря на протесты сестры.
Перед обедом Марина позвала Агнешу в часовню. Там уже находились старшие Мнишки и дворяне, из тех, что служили у пана Юрия.
Агнеша слушала мессу и молча молилась. Она умоляла Бога вернуть ее домой, указать ту дверь, через которую будет выход. Вслед за остальными опустилась на колени на специальную подушечку и перекрестилась. А когда поднялась, ее под локоть взял Ворон.
— И что это было? — зашипел он.
— Ты о чем? — зашипела она в ответ и тотчас поняла сама.
Она перекрестилась не по канонам католичества.
—
