Зажата вся, напряжена. Взгляд мутный, но, надеюсь, услышала меня и ничего не натворит.
Забираю Артемиду, киваю Еве ложиться спать. Сам закрываю дверь. Лучше мне сегодня поступиться принципами и лечь с Вовой.
— Вов, я говорил без меня не трогать. — Строго говорю мальчишке, когда оказываемся одни. — Со мной можно открывать террариум, без меня — нет.
— Ты сказал, что она безопасна. — Кивает на калачик, который опускаю на дно террариума.
— Безопасна, но без меня нельзя. Чтобы не было вот такого.
Следом за спиной слышу, как хлопает дверь в ванную комнату.
Было бы слишком просто для меня, если бы Ева легла просто так спать. Тысячный раз жалею, что Варю попросил об одолжении.
Облизываю губы, на которых все еще вкус запретного поцелуя.
— Давай, спать ложись, а я пойду твою сестру успокаивать.
— Ну, Вэлмен, рано еще.
— Спать, Вова. Это не обсуждается. Я устал очень.
Пацан вздыхает, но раздевается. Жду, когда уляжется. А в душевой слышу, как течет вода. Неужели все? Мой абонемент в Рай закончился, а новый не подразумевается?
Выключаю свет в комнате, желаю Вовчику спокойной ночи и выхожу, закрывая за собой дверь. Какая будет ночь у меня посмотрим…
Стучу в дверь, а у самого тысячи мыслей в голове. Что она там делает? Ждет ли меня? Это ведь она меня поцеловала. Второй раз. Я еще не разобрался, зачем она это сделала в первый раз, как она уже целует во второй. А может, глупая идея, конечно, но может, она влюбилась в меня? Не знаю, увидела где-то и придумала себе историю любви.
Но за дверью только шум льющейся воды слышу. Разрешения войти — нет.
— Ева! — зову громче.
Когда понимаю, что отвечать мне не будет, медленно надавливаю на дверную ручку, чтобы, в случае чего, успеть закрыть дверь. Заглядываю внутрь и вижу только силуэт девушки в душевой. Сидит, закрыв дверцу. Одежды ее снятой нигде нет, поэтому смело открываю дверцу и выключаю воду.
— Я не выйду туда.
С закрытыми глазами шепчет и, вздохнув, продолжает сидеть там же. Мокрая, в одежде.
— Я в душ собираюсь, мне раздеться надо. Не помешаю? — После этих слов девушка распахивает глаза и смотрит на меня. — Раздевайся, давай, сухую одежду сейчас принесу и спать.
Усмехается и берется за них влажной футболки, тянет вверх, а я разворачиваюсь и выхожу. Белье ее перебирать приходится на полке, чтобы принести что-то сухое. Не думаю об этом. Это просто ткань. Не хочу запоминать, какого оно цвета и текстуры.
Когда возвращаюсь в ванную комнату, девушка, замотанная в полотенце, сидит на крышке унитаза, упираясь головой о стену. Остатки нашего целомудрия, значит, еще можно спасти.
— Держи, одевайся.
— Я не могу, — вздыхает и опускает плечи.
— Почему?
— Сил нет, я спать хочу и плакать.
Только сейчас замечаю, что синяки начинают ее уже светлеть начинают. Возвращают ей невинный и нежный вид.
— Можно я тут останусь, Валер? Сюда эта гадость не заползет, она же не бобр. Дверь деревянную не прогрызет.
— Тебя она и через вентиляцию найдет. Нравишься ты Артемиде, — усмехаюсь. Правда, смешно.
Когда мне ее подарили, я тоже скептически относился, с осторожностью. А сейчас понимаю, что домашние змеи не такие, как о них говорят и думают те, кто никогда не встречался.
— Нет, нельзя. Давай Ева, одевайся. — Натягиваю ей на голову футболку. Влажные волосы расправляю по спине. Она помогает только в том, что не сопротивляется. Присаживаюсь перед ней и вниз тяну футболку поверх полотенца.
Девушка рвано дышит мне в лоб.
Трусики черные расправляю и натягиваю на пальцах. Ей остается только ноги просунуть, а мне до колен их поднять. Кожа у нее гусиной становится. Ноги идеально гладкие. Стройные.
Манипулирует сейчас мной. Но я сам себя наказываю этой пыткой за то, что захотел таким способом узнать о ней все.
— Дальше сама, вставай.
Беру за руки и поднимаю. Полотенце уже не держится. Раскручивается и выскальзывает из-под футболки. Я по джентельменски отворачиваюсь и жду, когда она оденется до конца сама.
— Всё. — Теплый выдох мне в шею.
— Тогда пойдем в кровать.
— Вдвоем?
— Нет, ты одна.
Хочу ее игнорировать, но не получается все равно. За поясницу девушку придерживаю и тут же подхватываю, потому что ноги ее совсем не слушаются. Ева хоть и легкая, но сама даже стоять не может.
Надо будет Ромке позвонить и узнать, как там Варя.
Подхватываю за бедра и отрываю от пола. Не сопротивляется. Обнимает меня в ответ и голову кладет на плечо.
Футболка задирается, а подушечки пальцев касаются кожи на ноге. Чувствую на ноге уплотнение от гематомы. Сильнее прижимаю, представляя, сколько ей пережить там пришлось.
Разговорить ее сейчас не составит труда, только это будет низкопробно. Хотел бы я, чтоб из меня, в таком же состоянии, о прошлом моем вытягивали информацию? Нет. Не могу с ней так поступить в ответ.
Укладываю на кровать, накрываю одеялом, включаю ночник на минимум и выхожу, закрывая за собой дверь. С ней ложиться в одну постель сегодня опасно.
Беру телефон, чтобы набрать маму Вари и предупредить, что я накосячил. Набираю и жду, когда ответ.
— Евгения Владимировна, добрый вечер.
— Валера, здравствуй. Давно тебя слышно не было. Варя что-то натворила что ли?
— Нет, в смысле натворила?
— Ну, она позвонила и сказала, что останется с какой-то подружкой, к которой она в гости поехала. Вроде бы она сказала, что у тебя будет.
С подружкой? У меня? Рома, твою мать. Что ты творишь!
— А вы про это, да, они у меня. — Теперь придется этих двоих прикрывать. — Я тут девушку с братом приютил, помогаю им.
— Какой ты молодец, Валера.
— Да, я собственно и позвонил, сказать, что все в порядке. Спокойной ночи. Все целы.
— Я знаю, тебе можно доверять.
— Конечно, — вру и перекрещиваю пальцы. Может, мне как-то скостят это вранье во благо спокойствия родителей.
Отключаюсь и тут же набираю Рому.
— Что? — повышает голос.
— Что? — возвращаю ему его же вопрос. — Это я тебя спрашиваю, что? Что значит, Варя осталась ночевать у подружки? Это ты подружка, что ли? Гнева Егора не боишься?
— Знаешь что, на товарищеский суд я тебя с собой потяну. Какого черта ты ее напоил, а мне теперь возиться с этим всем?!
— Что с ней?
— Просто запомни, что когда она пьяна, то укачивает ее быстрее.
