не сможет девица заменить ему его работу, призвание, успех! Ничего-ничего, уже скоро Максим будет в полном его распоряжении!
Академик высокомерно посмотрел на Елизавету Петровну.
– Грррммм… – откашлялся Вяземский. – Я бы сказал вам «уважаемая, это не ваше дело», но у меня никак не получается вас уважать!
– Сейчас я заплачу горючими слезами! – весело рассмеялась Елизавета. – Вы такой забавный, честное слово!
– Я? – искренне поразился академик.
За долгую жизнь его как только не называли, но только не забавным!
– Ну, конечно, вы! Не Арсений же, – Елизавета кивнула на Марининого петуха. – Вот он достойный, а вы… вы забавный! Вы так стараетесь, столько сил тратите, а зачем?
– Да не ваше дело! – рявкнул академик, и на него недоумевающе покосилась не только Елизавета, но и Арсений и трое из его жён, которым он добывал каких-то червяков из Марининой клумбы.
– Мы опять вернулись на круги своя? – усмехнулась Елизавета. – Неее, говорю же вам, что это очень даже моё дело, так что смиритесь! Пока вы не отвяжетесь от Милы и Макса, я никакого покоя вам не дам! Изведу его как явление! Просто измором возьму, лучше сразу сдавайтесь!
– Ещё чего не хватало! – зло покосился на неё академик. – Вы отсюда очень скоро уберётесь!
– И не мечтайте! Мне тут так понравилось, да и Маришенька пригласила на всё лето!
Это было уже слишком! Академик взвыл, как слон, которому на пути встретилось стадо особоопасных мышей и рванул к невестке.
– Мариииинааа! Убери эту невозможную женщину! – прошипел академик невестке, которая мирно жарила картошку.
– Игорь Вадимович, мы с вами это уже обсудили… Не нравится вам наше соседство – стройте забор! – Марина равнодушно пожала плечами.
– Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо,
Вперёд продвигались отряды
Спартаковцев, смелых бойцов.
Донеслись со двора строки песни, выпеваемые красивым женским сопрано, и академику открылась блестящая по силе воздействия картина – Елизавета вышагивала по плиточной дорожке вглубь Марининого сада, а за ней маршировали четыре курицы и петух.
– Скажите, что мне это снится! Скажите, что я сейчас проснусь, и ничего этого тут не будет! – простонал академик.
– Будет-будет! – многообещающе покивала головой невестка. – Она отлично поёт, кстати! И любит это делать! Так как насчёт забора?
– Забора? А какой в нём смысл, если она будет бродить вдоль него и завывать? – выразительно взвыл академик.
– Она поёт! – укоризненно покачала головой Марина, сдерживая смех, – Не придирайтесь! Красиво поёт, между прочим!
Елизавета в глубине сада усилила силу звука и перешла на песенку про чёрного кота, которая вынесла академика из дома и владений Марины, словно его ветром сдуло.
Марина не выдержала и упала на кухонный диванчик, заглушая хохот подушкой, похищенной у предмета мебели.
– Хихикаешь, да? Нет бы подпевать! – Елизавета, вернувшаяся уточнить, насколько хватило её противника, укоризненно покачала головой.
– Да у меня голос не очень… – смутилась Марина и тут же была морально поймана, скручена и поставлена петь!
– И какая зараза сказала, что ты плохо поёшь? – мрачно уточнила Елизавета. – Муж и иже с ним?
– Нуууу, дааа… – призналась Марина. – Хотя, я в школе в хоре пела и в музыкалке занималась!
– Понятненько! Тогда будем навёрстывать упущенное и петь дуэтом! – заявила Елизавета. – Что мы любим петь? А ну-ка…
В плотно закрытые окна академика безжалостно проникали два женских голоса, действительно отлично звучавшие вместе и услаждавшие себя «Катюшей», «Смуглянкой», «Конем», да так лихо, что можно было ставить спонтанный дуэт на сцену вместе с группой «Любэ», и дамы бы отнюдь не опозорились!
– Что за безвкусица! – шипел академик, поймавший себя за машинальным мурлыканием о том, что будет добрым год-хлебород, было всяко, всяко пройдёт… – Только мы с конём по полю… да что же это такое! Антоооон! Уйми свою жену!
Антон, не привыкший отцу перечить, ушёл к Марине…
– Ой, да не вечер, да не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось…
Донеслось до академика вполне актуально – к вечеру. Причём, пел его сын!
– Аааааа! Это невыносимо! – не выдержал академик, распахнул окно, намереваясь отправиться к Марине и разогнать это безобразие, запнулся о пятую Маринину куру, терпеливо караулившую его появление, снова чуть не рухнул, запутавшись в кустах, а когда гневно обернулся на проклятую птицу, то узрел её на письменном столе.
Куры – птицы умные! Рыжая пухлая Марфунья отлично запомнила, что на этом широком насесте есть всякие разные жучки! Она даже клюнула одного, но он как-то не склевался, и это было обидно!
Куры – птицы настойчивые! Поэтому Марфунья решила попробовать ещё раз…
Куры – птицы наблюдательные! Посему, когда Марфунья пронаблюдала, как к ней мчится жадноватый жучкохранитель, то она решила, что жучки и червячки могут и подождать… Клюнула-то всего-ничего, а этот чудак подскочил на свой насест и давай лапой по жучкам грести!
Куры – птицы верные! И Марфунья, как кура порядочная, своему петуху не изменила – это только он ей жучков и червяков выгребает, а от всяких нервных типов, приличные куры ничего кроме печенья не берут.
Нельзя сказать, что нервный тип ей печенье давал…
Но куры – птицы не гордые! Если дело касается овсяного печенья, они и сами возьмут!
– Углерод, кислород, кобальт и кремний… Почему? Нет, ну, почему именно эти элементы! Но… но это же ГЕНИАЛЬНО!
У каждого своя гениальность… кому-то кислород (O), а кому такое округленькое, жучкообразное! Кому кремний (Si), а кому жирненький червячок и ещё один, маленький и полузарывшийся, кто-то увидит кобальт (Co) и углерод (С), а для кого-то это такие, явно очень-очень вкусные, насекомусы…
Главное-то что? Чтоб всё было для пользы дела!
Академик напрочь выключился из реальности, в которой звучало «Тихо вокруг, только не спит барсук. Уши свои он повесил на сук и тихо танцует вокруг» на мотив «На сопках Маньчжурии», сменяемое виноградной косточкой, зарытой в тёплую землю, о которой прекрасно, даже самому Булату Окуджаве понравилось бы, пела Марина.
После отправки домой встревоженного своим непослушанием Антона, Марина и Елизавета устроили военный совет.
Мягко светила лампа над кухонным столом отражаясь в чашке со свежезаваренным чаем, изумительно пахла выпечка, посверкивала чайная ложечка, которую крутила в руках хозяйка, наконец-то вернувшаяся ДОМОЙ.
– А мне Максим ничего не сказал… – переживала Марина.
– Да он мне тоже поначалу ничего не говорил – просто застала его в позе «Всё пропало, всё погибли». Я-то за кошкой кралась – она носки крадёт и куда-то в новое место прячет, вот Мила и попросила меня посмотреть, куда именно – сама понимаешь, непорядок, когда носки в доме исчезают на глазах. Короче
