тоном говорит она, а я замираю, держа в руках шлем. — Я ему хочу написать. Что мне ему написать?
— А я откуда знаю? Ты взяла телефон, вот и думай.
— Линка, ты же знаешь, что я думать не умею, — хнычет подруга, и я тяжело вздыхаю, надеваю на голову шлем, поправляя волосы.
— Ну, напиши ему «спасибо», — недовольно говорю в ответ, снимая мотоцикл с подножки.
— За что «спасибо»?
— Что не оставил тебя вчера у Григорчика, домой, можно сказать, проводил.
— А как написать? Привет, я Вика, спасибо, что не бросил меня вчера в чайхане. Так?
— Напиши так, — мне почему-то до ужаса не хочется, чтобы Вика ему писала, не то чтобы благодарила, а не писала совсем.
— Так и напишу, — говорит довольная подруга. — Спасибо! Рассказать тебе потом, что он мне ответит?
— Не нужно, — отвечаю недовольно, поворачивая стартер. — Что ответит, то и ответит. Давай, пока. Дома буду, позвоню, — и отключаюсь, делая знак охране, что уезжаю.
Обратно гоню, игнорируя знаки и сигналы машин. Только подъезжая каким-то чудом к дому, понимаю, что не помню, как доехала обратно. Стаскиваю шлем, въезжаю в ворота. Глушу движок, и какое-то время сижу, глядя в одну точку. Позади въезжает охрана и молча закрывает ворота. Кидаю ключи недовольному Виталику и вхожу в дом, быстро поднимаясь к себе в комнату. Сердито стягиваю кожаный комбинезон и падаю на кровать в одних трусах и футболке, зарывшись головой в подушки. На глазах становится мокро, в горле застыл ком, который не могу сглотнуть. Я же не хочу плакать? Из-за чего? Из-за какого-то парня, которому напишет моя близкая подруга? С чего бы мне плакать? А слезы сами катятся из глаз, впитываясь в наволочку. Да что со мной не так?! Почему мне нужен этот Никита?!
Глава 14. Никита
Почти неделю падаю вечером на кровать без сил. Утром до обеда универ, затем тренировка, вечером купание в море и домой. То место на пляже я себе застолбил и каждый вечер, как солнце скрывается за горизонтом, врезаюсь своим мощным телом в теплую морскую воду. После плавания не так болят натруженные мышцы, и нервы здорово успокаивает.
Неделю не встречал мелкую в универе и почти совсем о ней забыл, пока не столкнулся в коридоре в последний учебный день. Случайно так врезался, отчего она улетела бы в конец коридора, не поймай я ее за талию. Из ее рук вылетела розовая сумка, и с ушей посыпались наушники. Стою, обнимаю ее, прижимаю к своей груди, сердце колотится как бешеное, скорость-то приличная была, мог бы снести ее и не заметить. Василина тоже замерла, в грудь мою уткнулась и сопит там, дыханием кожу под рубашкой прожигает.
— Что там? — спрашиваю ее тихо, а сам почему-то крепче прижимаю.
— Где? — поднимает голову и заглядывает мне в глаза.
— В рубашке моей? — усмехаюсь. — Дышишь в нее уже десять минут.
— Придурок, — втыкаются мне в грудь маленькие острые кулачки. — Чуть не убил меня! Кто так носится? И где ты пропадал все это время?!
О как, заметила, значит. Улыбаюсь довольно, сжимая чуть крепче ее тонкую талию. Чувствую под кружевной белой рубашкой теплую кожу, упругую и напряженную.
— Я думал, ты рада будешь меня не видеть, — бешу ее еще больше, отчего принцесса делается румяной.
— Не рада, — произносит с трудом и чуть хрипло, — Но я хотела извиниться.
— Вот оно что, — мой большой палец пробрался на кожу между пуговиц на рубашке и вожу по ней мягко, почти незаметно. Чувствую подушечкой пальца, как напрягается еще больше, натягивается как струна.
— Что ты делаешь? — шепчет, глядя в глаза.
— Ласкаю тебя, принцесса, — отвечаю хрипло, продвигая почти всю ладонь, накрывая кожу на животе.
— Сейчас? — почему-то удивленно спрашивает она, а сама опускает взгляд к моим губам. Смотрит на них, чуть пододвигаясь ко мне.
Джинсы становятся ужасно узкими и неудобными, вытаскиваю руку из ее рубашки, застегиваю верхнюю пуговицу.
— Извиняйся.
— Что? — переспрашивает она, а я вижу, что совсем девочка потерялась в пространстве.
— Я хочу услышать твои извинения, — провоцирую ее, но она все еще пребывает в каком-то коматозе.
— Э-э-э… Прости меня, я не должна была предлагать тебе деньги. Нужно было просто вызвать такси, — приходит в себя, отстраняется, поправляет свою кружевную воздушность. Вот ведь оделась, короткие серые льняные брючки, сандалии с белыми ремешками и кружевная рубашка, под которой видно белый лифчик с кокетливыми розочками.
— И? — нагло продолжаю я, неохотно отпуская ее талию.
— И швырять тебе деньги, — шипит принцесса, а я делаю пару шагов и поднимаю ее рюкзачок с пола. Подаю ей.
— Не пойдет.
— Что не пойдет? — удивленно вскидывает свои глаза, сверкая синим.
— Извинения твои не принимаются, — ухмыляюсь, задумав месть.
— Почему? — искренне удивляется Василина.
— Просто так, прости и все? Нет, отработаешь.
— Как?
— Заеду за тобой сегодня в восемь вечера и узнаешь.
— Я не могу в восемь, — тут же лепит она отмазку, а сама густо краснеет, врет однозначно.
— Сможешь, — подхватываю свою свалившуюся сумку с пола и собираюсь уходить. — В восемь принцесса, у твоих сказочных ворот, — разворачиваюсь и ухожу, стараясь не оборачиваться.
Иду к мотоциклу, ругая себя на все лады, на хрена позвал? Подумает еще, что мне нравится, а зачем мне это? Отношения, которые изначально ведут в никуда? Чем только думал? Понятно, что не головой. С такими цацами вообще лучше не общаться, обходить мимо. А я сам навязался. Ладно, посмотрим, что вечером будет.
Попов поставил меня в спарринг с Ринатом, выбиваю его на десятой минуте. На следующей неделе ждем спонсоров, хотят посмотреть в какой мы форме. На чемпионат едем с Ринатом вдвоем. Заявлен я, а Ринат как запасной. Вчера передали списки участников, впрочем, я и так догадывался, кто там будет, и вчера же пришел новый счет из клиники в Берлине. Стоимость операции не изменилась, но курс евро пошел вверх, вся надежда на приз. Остается полтора месяца, а я свидание затеял, дурень.
В раздевалке долго стою в душе, чередуя горячую воду с холодной. Ринат в соседней кабинке фыркает и жалуется, что я ему руку вывернул. Выхожу, медленно одеваюсь, разглядывая морду в зеркале. Не мешало бы побриться, но и так сойдет. Ринат выходит следом, недовольно топчется рядом.
— Нельзя было поаккуратнее? — в очередной раз жалуется он.
— Нельзя, пожалею раз, потом на соревнованиях спасибо не скажешь, — отмахиваюсь от него, хлопая по плечу. — До понедельника.
— Шуруй давай, — все еще обижается друг, а я выхожу, посмеиваясь.
Выйдя во двор, осматриваю свой мотоцикл и вспоминаю, что у меня нет
