мне есть, что рассказать вам.
Я смеюсь.
— Держу пари, ты была настоящей сердцеедкой.
— До сих пор, — комментирует мой дедушка, и ее щеки краснеют, когда она шаркает в сторону обеденной зоны, а я сижу, наклонившись над столом, чтобы поцеловать его в щеку.
— Что-то происходит, дедушка?
Он усмехается.
— Ты заметила?
— Трудно не заметить.
— Она красивая, и под простынями тоже неплоха.
— Дедушка! — я смеюсь, и мои щеки полыхают румянцем.
— Что? Думала, что оборудование больше не работает? Ты такая же плохая, как та Жанетт, сующая свой нос куда не следует.
Я вздыхаю.
— Что случилось с Жанетт? Эйд сказал мне, что она недовольна тобой или чем-то, что ты сделал.
— Она может засунуть своё недовольство туда, где не светит солнце. Если она использует свои ключи, чтобы без предупреждения вламываться в частные дома людей, она заслуживает того, что получает.
— Дедушка… — есть одна вещь, связанная с работой копа: ваш первый инстинкт — собрать больше информации, прежде чем делать поспешные выводы. — Что случилось?
— Ты не получишь подробностей. Но Этель гораздо более гибкая, чем кажется. Просто хорошо, что она в это время стояла спиной к двери, иначе…
— Ладно, остановись, — поднимаю руку ладонью наружу. — Я поняла, — я делаю вдох, отключая любые дальнейшие воображаемые детали. — Жанетт не должна была входить в твою комнату без уважительной причины или хотя бы без стука, и я поговорю с ней об этом. Что ты делаешь в уединении собственного дома, это твоё дело.
— В яблочко. Ты собираешься арестовать ее?
Я ухмыляюсь и качаю головой.
— Возможно, это заходит слишком далеко, но я скажу пару слов.
Я стучу в дверь Жанетт, поворачивая ручку, стиснув челюсти.
— Входите, — зовет Жанетт. Я вхожу и вижу, как она сглатывает, скрипя зубами.
Она машет рукой стулу перед своим столом.
— Холли, привет. Присаживайся.
— Привет, Жанетт, — говорю я, садясь на край. Мои мысли все еще возвращаются к Варгру, поскольку болезненность между ног напоминает мне о новизне наших недавних действий. Когда я думаю о нем, возникает трепещущая пульсация, и я изо всех сил стараюсь сохранять стоическую стойкость.
Она складывает руки на груди.
— Я хотела поговорить с тобой…
Я отрезал ее.
— Я пришла поговорить о моем счете, — говорю я ей, поднимая руку, чтобы она не возражала. — Но до того, что касается моего дедушки и Этель. Ты должна осознать, что, то, во что ты вляпалась, — это твоя вина. Это частная резиденция. Если бы ты заявила о себе, постучала, поскольку это указывает на то, что ты должна делать это в соответствии с правилами и принципами твоего сообщества, ты бы не прервала то, что было интимным моментом между двумя взрослыми людьми по обоюдному согласию. Простая вежливость, Жанетт. Простая. Вежливость, — я провожу языком по своим передним зубам, стараясь не представлять себе, что с ними происходит, но зная, что я прав, выступая на их защиту.
— Жителям запрещена сексуальная активность, — огрызается Жанетт.
— Ты не можешь навязывать это. Эти жители — матери, отцы, бабушки и дедушки. Покажите мне, где в твоём сообществе действуют правила, согласно которым законные, компетентные взрослые не могут заниматься деятельностью, которую они считают уместной, если только она не опасна. Они пережили расцвет своей жизни. Если они найдут здесь компанию, у них будет больше власти, и я также не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться. Теперь, если ты не можешь показать мне что-то, что мой дед подписал, говоря, что он нарушает какое-то правило, я хотела бы обсудить его версию.
Жанетт мгновение смотрит на меня. Ее рот закрывается, прежде чем она щелкает по компьютеру. Она быстро щелкает, и даже то, как она дышит, звучит так, будто она не слишком довольна мной, но я отдаю должное за то, что она признала поражение.
— Ты запуталась, Холли. На самом деле, у тебя оплачено до… — она делает паузу, щелкая мышью. — По крайней мере, до конца следующего года.
— Что? — я кашляю. — Это невозможно. Ты уверена, что это не какая-то ошибка? Бухгалтерская ошибка? На счет дедушки был отправлен чужой платеж?
Жанетт бросает на меня угрюмый взгляд.
— Я не делаю бухгалтерских ошибок. Ты не платила?
— Нет… нет, я этого не делала, — мой разум мчится. Кто-то заплатил. Может ли за этим стоять Варгр? Мне вспоминаются слова Гейл о его продажах мебели. Зачем ему это оплачивать?
Если это Варгр, то это неправильно. Я не могу отплатить ему. Я только что встретила его. Мы даже не встречаемся как таковые — хотя есть вся эта парочка — и он оплачивает мои счета? Я могу оплачивать свои чертовы счета. Я не хочу ни на кого полагаться, особенно на мужчину.
Если мне повезет, я уйду отсюда и увижу, как он целуется с Тринити, местной богиней инсты, которая публикует свои отфильтрованные «жизнь так прекрасна!» полуобнаженные фото три раза в день.
Как вернуть ему деньги? Я ненавижу, что часть моего сердца смягчается при мысли о том, что он заботится о моем дедушке. Но логическая часть меня, полицейская сторона меня, сторона, которая знает, когда это слишком хорошо, чтобы быть правдой, всегда так и есть, хочет знать, почему.
Глава 7
Варгр
Сегодня тот день, когда она предстанет перед Пактом. Я не уверен, что она понимает, но я не могу больше ждать. С того момента, как я увидел ее, я понял. Ей может понадобиться немного больше времени, чтобы убедиться в этом, но после этого брачного ритуала зверь внутри меня успокоится, и она будет моей навсегда. Как бы я ни хотел, чтобы она была на одной волне со мной, когда дело доходит до того, где мы находимся, я готов ждать всю жизнь.
Но только в том случае, если в глазах Пакта и с узами она моя.
— Куда мы едем? — спрашивает Холли, ерзая в своем крузере. Я снова спорил с ней о вождении. Я не поеду на пассажирском сиденье, как она это называет, на церемонию, где все узнают, что я ее. Это не по-мужски, что я не могу доставить ее туда.
— Мы собираемся обратиться к Пакту, чтобы получить разрешение, прежде чем мы скрепим нашу связь, — говорю я ей. Возможно, я упускаю ключевые детали, но я уверен, что преследовал бы ее, если бы рассказал ей все прямо сейчас. Гнался. Моему зверю идея нравится. Я позволил своим глазам блуждать по моей паре. То, как
