место, где Шипастая бросила оружие. Разлетелся сонм ослепительно-желтых искр, что оставили после себя лишь две дымящиеся кучки, некогда бывшие людьми.
Так вот что произошло, когда Зак повалил его. Это магическое существо ударилось в то же самое место, куда была брошена алебарда. «Следовательно, — заключил Актеон, хотя при его самочувствии думать весьма затруднительно, — это, своего рода, метка. Шипастая метает алебарду и метит точку для феникса, а тот бьет молниями. Не значит ли это то…»
— … Что фениксом управляет кто-то другой, — договорил Актеон вслух и приподнялся на вытянутых руках.
«Если бы феникс мог обходиться собственными силами, то нападал бы самостоятельно. Он слеп и глух ко всему, кроме Шипастой и алебарды. Феникс и Шипастая определенно действуют сообща. Как два похожих, но разных элемента, они дополняют и усиливают друг друга».
Шипастая с воплем рубанула алебардой по-горизонтали. Офицер еле успел блокировать удар двуручным мечом. Но топорище рассекло явленную сталь, будто мелкий сук, и прошлось поперек шеи. Голова тут же слетела с плеч, и хлынул фонтан алой крови.
После чего она обернулась вихрем и прошлась полукругом, разя молниями каждого, кто попадался ей на пути. Трогать её защиту никто не осмаливался. Разумный человек не стал бы тыкать железной палкой в молнии, как не стал бы совать руки в огонь.
«А вот этот вихрь, скорее всего, уже её рук колдовство, — Актеон не переставал следить за бушующей внизу схваткой. — Те же ярко-желтые молнии, но другая способность».
Последняя мысль натолкнула его на мысль, которую он не хотел слышать даже в собственной голове. Но сопротивляться бессмысленно. Стоило признать очевидное: на Иностранный Легион напал дуэт близнецов-мадори. Причем один из них закован в шипастые доспехи Феи Темной.
Мадори — третий вид известной магии после глифов и реликтов. Отличие его от остальных в том, что мадори — живые люди, которым не требуются артефакты для колдовства.
У каждого мадори есть лишь одна способность, что отражает картину души. Едва ли можно найти похожие способности во всем Кархелле, а уж одинаковые — ни за что. Но могут иметься схожие черты магического воздействия у близких родственников. Например, у близнецов.
С самого рождения у ребенка-мадори глаза блистают, как бриллианты, и имеют свой уникальный цвет. Довольно часто глаза мадори сравнивали с разными драгоценными камнями. Было и в тех, и в других нечто одинаково завораживающее и красивое.
Актеон хоть и не видел глаз Шипастой, но в душе уверен, что они цвета желтого топаза. Под желтый цвет вихря молний.
Тем временем, Уорвик Ринн спешил с ведрами набранной воды. Шипастая махалась сразу с тремя офицерами, и удары стали об адамант высекали искры. Уорвик подбросил ведра один за другим, рассчитывая, что они пролетят над противницей. Ведра перевернулись в воздухе, и над головой Шипастой разлилось десять литров морской воды.
Быстро смекнув, Шипастая обернулась вихрем. Падая, вода принялась затвердевать в форме острых сосулек, сыпавшихся с неба. Те дробью забарабанили по черному доспеху. И пусть сразу же после молненных разрядов вихря они рассыпались в ледяные осколки, но каждый удар приходился дополнительным очков в отряд Иностранного Легиона.
Как только она перестала вращаться, на ее черном шипованном доспехе показались мелкие вмятины. «Ох-х, — подумал Актеон, не имея сил на злорадство, — сколько же у нее синяков будет…»
Шипастая тяжело дышала и источала чистую ненависть. Она стряхнула с себя ледяную крошку, а один камешек льда раскрошила пальцами. Шест алебарды угрожающе поднялся над палубой.
Вечно ко всему равнодушный Уорвик даже позволил себе довольную ухмылку. Редкое событие.
Очевидно, что первым на очереди стал именно он. Актеон не мог понять, специально ли офицер спровоцировал гнев Шипастой на себя.
Уорвик стоял неподвижно, как вкопанный, пока Шипастая с гулким топотом неслась прямо на него. При беге она отклонилась вправо и перед ударом описала дугу, чтобы вложить в удар всю свою злость и ненависть.
Внезапно дощатая палуба под Уорвиком проломилась. Хрустнули заледеневшие доски, и он нырнул под пол. Лезвие топорища со свистом пролетело прямо над его головой и снесло несколько пепельных волос с макушки. Волосы плавно опали следом, словно миниатюрные гусиные перья. Промах!
О-о-о, Шипастую чуть не расплющило изнутри. И не из-за какого-нибудь колдовства, а из-за переполнявшего ее неистовства.
Она тут же бросилась на первого офицера, что попался ей на глаза. Врезала тупым концом шеста по голове, офицер рухнул на палубу. Она оседлала его и прижала острым коленом в грудь. Она ухватилась за шест поближе к топорищу и собралась вонзить пику, словно кинжал.
Шипастая без прелюдий опустила пику, но стальная плеть обвязала длинный конец шеста. Кто-то резко потянул на себя. Пика прошлась наискосок в сантиметрах над челкой, а заостренный конец топорища едва коснулся лба. Полилась тонкая струйка крови.
Не имея возможности прикончить жертву с помощью алебарды, она повернула коленом, и шип порезал горло офицера.
Алебарда вынырнула из разжатой руки Шипованной. Оружие упало на палубу, а тянувший за плеть офицер грохнулся на зад. Судя по сморщенной физиономии, он сломал копчик.
Феникс метнулся за алебардой. Яркие желтые молнии пошли по тросу плети, точно искры по фитилю. Офицера изжарило до углей, и плеть исчезла.
Пока Шипастая ждала подачки от своего ручного питомца, она была безоружна. Тем и воспользовались трое офицеров, подбежавших к ней со всех сторон. Среди них был и Хэнрико, который осмелился ударить первым. Первую причудливо изогнутую саблю она отвела в сторону рукой. Отмахнулась предплечьем, будто отгоняла муху. Вторую же схватила кистью за лезвие. Вот так легко, хотя Хэнрико применил свой коронный рубящий удар.
Это настолько был прочен доспех? В кои-то веки по Шипастой был совершен прямой удар, да и тот оказался бессилен против прочности ее доспеха. Не иначе, как тёмная магия.
На группу из трех офицеров ринулся феникс с алебардой в когтях. Но внезапно он выбросил ее, как балласт, и разогнался быстрее. В ответ Шипастая обернулась молненным вихрем.
Многие, в том числе и Актеон, догадались, чем это могло грозить. Сейчас меткой стала она сама, а все в округе — кучкой очередных жертв. Хэнрико онемел, не в силах предпринять хоть что-нибудь. Все казалось напрасным. Ослепительное желтое сияние озарило его негрское лицо.
Душа уже заранее покинула тело Хэнрико, готовясь встретиться с предками на небесах. Тогда перед ним вдруг появилась завеса из воды, словно он стоял перед водопадом. Феникс плюхнулся в этот водный занавес и потерял форму, слившись с водой. Впитался, как в губку.
Всякое электричество, будь оно естественное, явленное глифом или силой
