что пожелает, а все остальные синдикаты подыгрывают ему, потому что так было всегда. — Его рука опустилась с холодильника, и он сделал шаг ко мне. Он протянул палец и ткнул меня в грудь. — Ну, он ошибается. — На моей территории все происходит не так. — Тык. — Лучше скажи своему отцу, что семья Де Лука. — Тык. — Не. — Тык. — Отчитывается. — Тык. Тык. Тык.
Я наклонила голову. Снисходительность так и сочилась из меня, когда я поймала его палец в кулак.
— Я с удовольствием передам ему это, если вы дадите мне телефон. — Моя слащавая улыбка усилила его ярость.
Почему я не остановилась? Это было безумием. Анджело Де Лука был сумасшедшим человеком, но я тоже была в бешенстве. Прошлой ночью я видела, как вздрогнул Дамиан, лежа на диване в библиотеке. А за день до этого я слышала, как ремень Анджело хлещет по вентиляционному отверстию, соединяющему мою комнату с комнатой Дамиана. У моих родителей были странные способы проявлять свою любовь, но ни разу они не подняли на меня руку.
Анджело вынул палец из моей хватки и кивнул на пистолет.
— В этом пистолете есть пуля с твоим именем.
— Это помогает вам чувствовать себя мужчиной? Эти угрозы помогают вам спать по ночам? — Я сделала шаг к нему, не в силах совладать со своим гневом. Отец воспитывал меня как стереотипную спокойную Витали, но я была так далека от спокойствия, что не смогла бы найти себя на карте. — Вот, что помогает мне спать по ночам. Знание того, что вы слабы…
— Я не слабый…
— Только слабый человек бьет своего сына каждую ночь. Вы живы, потому что моя семья позволяет вам жить. Вы живы, потому что ваш сын мог бы избить вас до полусмерти, но не решил захватить ваш трон. Именно эта милость позволяет вам дышать. Однажды удача покинет вас, и каждый ваш вздох станет борьбой. В тот день ваш сын возглавит ваш синдикат. Я буду там, чтобы посмеяться. А остальные синдикаты продолжат свою повседневную деятельность — никаких изменений, потому что вы абсолютно ничего ни для кого не значите.
Я уловила движение у входа в кухню. Мои глаза встретились с глазами Дамиана через плечо его отца. Черное и красное. Красное и черное. У меня не было другого выхода, кроме как погрузиться еще глубже в эту неразбериху и поверить, что я найду выход.
Но какая-то часть меня знала, что выхода нет.
ГЛАВА 12
Доверять — это большее достижение, чем любить.
Джордж Макдональд
ДАМИАНО ДЕ ЛУКА
Тик. Тик. Тик.
Я включил метроном и поставил его на пол, готовясь к сегодняшнему визиту Анджело. Мерный ритм помогал мне сосредоточиться, и мне нравилось концентрироваться на нем, а не на порке. А я не сомневался, что порка сегодня будет ужасной. Анджело должен был разозлиться после своей разборки с Ренатой, но он выместит это на мне.
Я не был заводилой. Обычно я не позволял людям так обращаться со мной. В детстве я всегда представлял, как буду отбиваться, но когда я, наконец, вырос достаточно большим, чтобы наносить удары, я уже поставил перед собой цель свергнуть Анджело. Для этого требовалось нечто большее, чем грубая сила и несколько ловких ударов.
Так что я смирился. Я держал свой гнев в себе. И каждую ночь, как по часам, Анджело приходил в мою комнату, вытаскивал из брючных петель пояс из змеиной кожи стоимостью в десять тысяч долларов и принимался колотить меня по спине, останавливаясь лишь перед тем, как кожа разойдется, чтобы избежать вещественных доказательств.
Дверь открылась. Я лежал на кровати, не поднимая глаз. Ремень зашумел, когда он расстегивал его. Он скользнул по брюкам, но я все равно не смотрел.
Его скучающий тон ничуть не уменьшил моего раздражения.
— На колени. На пол. Ты знаешь порядок действий.
Я понял, что выглядел нелепо: слишком старый и большой, чтобы позволить кому-то так избивать меня и не сопротивляться. Но я сделал так, как требовал Анджело, не обращая внимания ни на что. Мои колени уперлись в пол. Дерево впилось в кожу. И все же никаких звуков, кроме метронома.
Хлесткий удар ремня.
Тик.
Еще один.
Тик.
Еще, еще, еще.
Тик. Тик. Тик.
Кожа на спине покрылась волдырями. В это время он обычно останавливался, но он продолжал.
— Ты непочтительный ублюдок.
Хлыст.
— Я никогда не хотел тебя.
Хлыст.
— Ты будешь никем.
Хлыст.
Я закатил глаза и уставился на метроном на полу.
Тик. Тик. Тик.
Хлыст. Хлыст. Хлыст.
Его слова больше не имели смысла, его безумие становилось все более диким с каждым разом, когда змеиная кожа соприкасалась с моей плотью. Он не всегда был таким. Когда мама была жива, он держался особняком, пока она растила меня. Когда она умерла, он воспринял это как разрешение на то, чтобы иметь со мной дело. Никогда не оставляя шрамов. Наносил достаточно ударов, чтобы довести меня до грани окровавленной плоти.
Но сегодня моя кожа разошлась, и я понял, что слова Ренаты — а они были правдой — добили его. К черту мою жизнь. Ремень прорезал кожу под моим плечом. Я заскрипел зубами. Разве она не знает, что сделала еще хуже?
Он зарычал, его техасский акцент усилился вместе с яростью.
— Никакого, блядь, уважения в моем собственном долбаном доме. Я владелец семьи Де Лука. — Хлыст. — Я владею этой землей. — Хлыст. — Я владею этим городом. Я владею этим штатом. — Хлыст. Хлыст. — Ты понял это, мальчик?
Ненадолго, он не понимал этого.
Я не ответил. Он разорвал кожу на моей пояснице. Мои зубы оттянули кровь от языка. Еще немного, и мне пришлось бы ехать в больницу накладывать швы. Он не ослабевал, ремень хлестал быстро, один за другим.
Каждый раз, когда кто-то бросал вызов самолюбию Анджело, он обрушивал его на меня. Я был угрозой его трону, единственным Де Лука в линии престолонаследия, единственным, кто мог занять его место. Это делало меня его мишенью, и если бы он мог убить меня, не поджигая весь город, он бы это сделал.
Вместо этого он остановился на ремне и моей спине, и я позволил ему это сделать, потому что тянул время, пока все не встало на свои места, пока я не собрал достаточно сторонников, не настроил против него капо и солдат и не смог гарантировать успешный переворот. Он стремился к коротким отсрочкам, я же строил планы на конец игры.
Анджело подтолкнул меня вперед, ударив каблуком сапога
