вдовушка!
– Тороп был… Правду говорили – гнида. Помню, как три лета назад – неурожай. Как траву ели, кору с деревьев, дичь перебили всю… В церквах молебны творили – не помогло. Тогда решили пойти к старым богам. К Велесу, Перуну, Мокоши… Просили урожая. Плодородия. Знаешь ведь, как просят…
Миша знал, как просят: молодые парни с девками совокупляются на меже, и чем чаще – тем лучше. Тем больше урожай!
– Вот и я… – Костомара протянула руку к столу, с жадностью отпила из кружки. – Я же в своей земле – главная. Должна сделать все. И сделала… на меже со всеми, кто хотел… Тороп примчался! Ему тоже не отказала… А он потом меня… Ладно, то дело прошлое. Был когда-то Тороп – нынче Глеб-кикиморник. Он сильно изменился, почувствовал власть. Подати в два раз поднял! Не сам – есть у него советники из иных земель… появились. А мне что делать? Тоже под них лечь? Но был бы толк… Миша, пойми – словно черные тучи над Погорыньем встали! Грозою пахнет, бедой… Так будем дружить? Не против кого-то… а так – друг друга поддерживать. Если что-то «журавли» супротив тебя удумают – можешь рассчитывать на меня! Клянусь Иисусом Христом и посохом Тора!
– Варяжским богом клянешься? – впрочем, сотник особо-то не удивился.
– В роду были варяги… Так что? Дружим?
Собеседница выглядела сейчас чрезвычайно серьезно, несмотря на то что была нагой. Да какая разница, эта женщина могла быть любой – в джинсах, в платье, за рулем… Главное, как себя держишь. А держала она себя отлично! И все до мелочей продумала – молодец.
Вот только стоит ли ей верить? Ну, немножко можно… с оглядкой. Доверять полностью здесь нельзя никому! Эта горькая правда на Мишу очень сильно давила… Как в философии, относительная истина и истина абсолютная, которая все время меняется и непостижима ни для кого.
Вот и пусть будет относительная дружба! Уж совсем-то без дружбы никак нельзя.
– Дружим! – взяв красотку за плечи, твердо ответил сотник. – Если что – помогу. Но вначале разберусь.
Костомара покусала губу:
– Я знаю – ты осторожный. Но и я тебе не лгу. Знаешь, почему – ты? Не только потому, что ближний сосед. У вас, в Ратном, не как у других. У вас много чего делается такого, чего и не было ни у кого… разве что у Журавлей маленько. Школы, мастерские… библиофека! Трехполье, га-зе-та… я правильно сказала?
– Да…
– И ти-по-графия… Это все для людей, для лучшей жизни. И оно – действует! Я тоже хочу так!
– Ты приметливая, – сотник обхватил красотку за талию, улыбнулся.
– Увы, не только я! – дернула шеей вдовица. – Многие знают. Завидуют. Мало того – вредят. А в последнее время так все больше. Вот. Вспомни – у тебя за эту зиму ничего плохого не произошло?
– Произошло… – поглаживая любовницу по спине, согласно кивнул Михаил. – Несчастные случаи…
– Случаи ли? Тщательно все проверь!
– Проверяем…
Правая рука сотника переместилась со спины красотки на грудь, чуть пощипывая коричневатый упругий сосочек, левая же, скользнув по бедру, принялась ласкать лоно…
Михайла выехал утром, как только рассвело. Простился с Костомарой – поцеловались, обнялись…
Кто она ему теперь, эта красивая и очень умная вдовушка? Подружка, полюбовница… друг? Как бы то ни было, а оба расстались вполне довольные друг другом. Договорились дружить и друг друга всячески поддерживать… Что же касаемо любви – тут здесь она и не ночевала. Понравились друг другу – переспали, и что с того? Обычное дело. Судя по слухам, для вдовушки – тем паче… Да и ладно!
Далеко позади, за лесом, вставало желтое солнце. Вытянулись, легли в снег синие холодные тени. Морозило, и сотник подогнал коней, хотелось уже быстрей в родной Михайлов городок, в канцелярию, сесть за дела и, наконец, хорошенько подумать над словами подружки: а вдруг все эти мерзкие случаи вовсе не случайны? Неужто за ними кто-то стоит? Целое сонмище – организаторы, исполнители, пособники.
Если так – мрачно все, беспросветно… Тьфу! Паранойя какая-то! Нет, точно – паранойя.
Что-то ударило вдруг, впилось в сиденье, совсем рядом с Мишей! Этак чпокнуло, разорвало обшивку…
Сотник протянул руку…
Стрела!
Короткий арбалетный болт.
Не думая, Миша на ходу выскочил из саней, откатился, спрятался за деревьями, в синем сугробе. И оружия при нем были лишь нож да меч в красных сафьяновых ножнах – добрый закаленный клинок.
Однако что толку – били-то с расстояния! Из арбалета…
Лошади, хрипя, унеслись по зимнику дальше и встали на повороте. Никто по ним не стрелял, никто не выбежал, не схватил вожжи…
А может, это просто сработал охотничий самострел? Настороженный на крупного зверя. Очень может быть – по этой дорожке давненько никто не ездил. Впрочем, посмотрим…
Вытащив меч, сотник снял шапку, повесил на кончик клинка, высунул промеж сучьев…
И снова просвистела стрела! Шапку, правда, не поразила – исчезла сзади, в сугробе. Мазилы чертовы! Да кто ж такие-то? И где, интересно, караульщики с седьмого поста? Ведь где-то здесь должны быть, вон, метрах в двухстах и пожарная вышка.
Однако кто же эти загадочные стрелки? Лешаки? Скорее всего, наверняка… Эх, жаль, не прихватил с собой арбалет! Да кто ж думал, чем обернется эта легкая прогулка. От меча пока толку мало, да и вообще, Михаил где-то читал, что меч для воина, рыцаря – все равно как пистолет для офицера, больше для чести. Да и дорогущий – его беречь надо! Кроме меча, обычно у воина еще что-то было, более, так сказать, грубое, для обычной боевой работы. Чаще рогатина или секира, но случались и палицы, шестоперы, кистень…
Эх, хотя бы лук был… Сколь ж их? Где прячутся? Похоже, во-он в тех кусточках. Что это – краснотал, верба? Нет, орешник… ольха еще, а чуть дальше – высокие грабы и липы. Вершины их уже золотились солнцем, а здесь, внизу, было как-то темновато даже, словно бы еще с ночи задержались, повисли на ветках синие сумерки. Так и хорошо! Попробуй, прицелься. А орешник можно и обойти, подобраться сзади.
Сотник так и сделал, откатился назад, бесшумно поднялся на ноги. Меч убрал обратно в ножны, вытащил нож – в случае чего метнуть можно, а потом уж и для меча настанет работа, и тут уж не ждите пощады, разбойнички-лешаки! Ишь, явились… Неужели караульных сняли? Эти могли… Тем более здесь, на седьмом посту, одни залетчики да зеленая молодежь. Тут ведь никогда ничего не случалось.
Не случалось… Однако и на старуху бывает проруха, и
