и первого переговорщика своего холдинга слов нет?
Во что ж ты встрял-то на старости лет, горе-горькое?
— И что будем с этим делать? — мне остается только недоумевать, я полагаю.
Мгновенная реакция. Но не та:
— Ничего. У нас с тобой все в порядке. Верь мне!
И за руку меня хвать.
Встала, кисть свою освободила, головой покачала:
— Неправда. Ты найди, пожалуйста, слова. Я очень жду.
Тишина мне ответом.
Глава 17
Неожиданные поступки окружающих и… свои собственные
'И мы ускользаем… Мы учимся заново
Вставать, улыбаться, любить и дружить.
Нам кажется, будто мы сдали экзамены
На тему «Как выжить и снова зажить…»
Анна Островская
В этот раз ненавистная суббота мне вполне зашла. Мужики утром тихо разбежались по делам, а дистанционные лекции в тишине квартиры прошли за милую душу. Я пила кофе и вещала о том, что было интересно даже мне самой. Студенты, чувствуя подгорающий тыл и грядущий сессионный ад, смирно слушали и конспектировали даже. Молодцы какие.
Отчитала две пары. Выдохнула.
Практика сегодня отменилась, ибо детишки свои расчетно-графические работы мне на проверку уже сдали. Знай — проверяй.
Отлично. Я сегодня дома. Волшебно.
Рус отчитался, что у них после уроков еще «Что? Где? Когда?» в школе намечается, и он участвует. Ждать его не раньше шести.
Пары у Александра до восьми, если поедет после них домой, то часам к девяти будет.
Замечательно, у меня есть время.
Ох, кто бы мне сказал, что хозяйственные дела так прекрасны? Правда-правда! Не поверила бы, естественно.
Какое счастье спокойно менять постельное белье, грузить посудомойку, не спеша протирать пыль, мыть полы и развешивать стирку в тишине. Когда никто не крутится под ногами. Не требует еды-воды и внимания. Или срочно решить, подсказать, подобрать цитату, погладить, зашить, вот тут, совсем чуть-чуть.
Боже, можно даже бегать в трусах и сыновней футболке по дому и грести-грести-грести!
Какое счастье!
Вот такую меня: взмокшую, лохматую, полуодетую, босую и поймал в объятья Влад Львович, что привез, оказывается, на подписание готовые документы для публикации. Сначала, автоматически открыв дверь в ответ на требовательную трель звонка, я даже не сориентировалась. Думала: ну, соседка Любовь Сергеевна за картошкой или яйцами заскочила или доставка чего-нибудь нужного Русику прибыла.
А там сюрприз.
И горячий шепот на ухо:
— Моя зимняя девочка! — ничуть меня не отрезвил. Так, заставил сомневаться в собственной адекватности и нормальном восприятии реальности.
Ну, когда такое было, чтобы резко жарко и сразу всей мне?
Сильные жесткие руки, прижимающие к крепкому, горячему телу, прямо к затянутой тонким хлопком футболки пламенной груди в распахнутой куртке.
И поток страстных и нежных признаний в макушку, пока я укачиваюсь в этих невозможных объятьях.
Я же не пила ничего?
— С ума сводишь меня, Марго! Моя Королева! Душа моя!
И короткие быстрые поцелуи в волосы.
Пресвятые просветители… идите лесом. Не до вас. Вот не до вас сейчас. Совсем.
Уткнуться носом в горячую шею, вдыхать свежий и острый аромат незнакомого мужчины. Он пахнет дымом несбывшихся надежд, смолой сгоревших мечтаний и солью моих грядущих слез.
Бергамот. Кедр. Пачули.
И нет на свете запаха ярче, роднее, нужнее. И больнее.
Так что душа рвется из меня вон. Застревает в горле плотным острым комком. Не вздохнуть. Только беззвучные слезы текут.
Но это жизнь, и здесь за все надо платить. А за удовольствия и нечаянное счастье — самый дорогой тариф. Такие дела.
И я стою, обалдевшая от силы обрушившихся на меня чувств. Ослепшая от слез и эмоций, о которых давным-давно забыла. Переполненная восторгом и паникой настолько, что трудно дышать.
А он обнимает меня за плечи, целует макушку и со словами:
— Моя невозможная снежная девочка, — сбегает вниз по лестнице, оставляя меня в полном шоке и смятении.
Но глаз Саурона смотрит на нас, поэтому совершенно закономерно среди всех этих новых душевных метаний с терзаниями получить внезапную помощь зала, так сказать.
А кто лучше всего приведет дочь в чувство? Вера Павловна, без сомнений.
Неурочный звонок оказался дюже кстати. Я была так ошарашена явлением Влада и его словами (про действия можно я подумаю не сейчас?), что первые минут десять совершенно не слышала мать, хотя слу́шала и даже угукала к месту.
А потом выхватила:
— И я говорю тебе — не вздумай разводиться! Сашенька тебя столько времени терпит, столько лет о тебе заботится. Ты неблагодарная, Рита! Это ужасно. Что скажут родственники, а тетя Лена с Олей? Какой позор! Не смей, слышишь!
О, то есть сегодня, в перерывах между парами, Александр успел присесть матушке на уши и пожаловаться на холодную, отстраненную и решительную меня? Со мной нормально поговорить духа вчера не хватило, да. А его теща благодарный слушатель и всесторонняя поддержка. Всегда.
Ну уж нет. Достаточно эти чудесные люди за меня решали.
— Мама, это моя жизнь и жить ее я буду так, как хочу сама. А не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. Про отца мне просто не говори. Если я для него не существую, то теперь это будет взаимно. Мальчики уже взрослые — сами как-нибудь справятся.
— Рита!
А что Рита? Сорок лет Рита тянула этот воз, пытаясь заслужить внимание и любовь. Заслужила? Хрен вам!
С дрожью вспоминаю разговор с мамой, когда привезла Сашу в Ухту знакомить с родителями.
— Вы уже полгода живете вместе, и ты только сейчас соизволила показать своего мужчину семье, Рита? Это что еще за номер? Так не делают приличные дочери.
Очень неловко, но правда такова, что:
— Ну, мам, так вышло. Да и вообще, боялась, что вам он не понравится.
— С чего это не понравится? — мама смотрит с подозрением, как будто я сейчас расскажу, что Саша наркоман, у него десяток внебрачных детей и вообще он на учете в дурке состоит давно.
А я удивляюсь, как можно не понимать моих переживаний?
— Да как бы он папин ровесник, так-то. А предыдущие молодые люди подходящего возраста как-то у вас восторга не вызывали…
— Рита! Ты себя в зеркало давно видела? — искренне изумилась Вера Павловна. — Чай немолода ты уже совсем. Тут любой сгодится, а Александр хорош со всех сторон: умный, успешный, состоятельный, при регалиях.
Охренеть да, понимание и поддержка от мамы?
И вот всегда у нас так. Все молодцы, все хорошие, кроме меня.
Да не пошло
