витража в стенах: кажется, впервые заметила, что здесь вокруг целый лес – деревья с длинными стволами и мощными кронами из раскидистых ветвей, сквозь которые льется мягкий, золотистый свет. Какое чудесное место.
Она снова погрузилась в изучение профиля Бабетты, отмечая, что в изображениях нет никакой художественности, а, напротив, что-то больное и злобное. Особенно неприятно было смотреть на непомерно толстых женщин, на эту бессмысленную оду жиру. Вдруг она увидела тощую женскую фигуру, которая, подняв руки, снимала футболку. Лица не видно, только кусочек шеи, микроскопическая грудь, впалые бока, детский лобок, тощие бедра. На ключицу спадает светлый завиток. На шее шрам. Цепочка со звездочкой. Золотые браслеты почти до самых локтей. Тег #girlinlove, 1608 лайков. Дата – 28 декабря 2018, через неделю после фотографии с новогодней елкой и в алладинах.
Анна продолжала листать изображения вперед и назад в поисках шрама на шее или звездочки. Нашла шесть штук: тело голое, лицо прикрыто. Потом еще две, датированные годом ранее, на которых Мария Соле была беременна, примерно месяце на шестом. Тело выглядело великолепно, не расплылось, живот красиво выдавался вперед, грудь немного увеличилась, соски потемнели, блестела намазанная маслом кожа. На первой она стояла по-солдатски вытянувшись, руки вдоль тела. На второй лежала в позе эмбриона.
– Простите.
– Да? – Анна убрала телефон в сумку.
– Кажется, ваш час закончился, – сказала женщина со светлыми глазами.
– Ой, спасибо! – Она взглянула в сторону бассейна и на бортике увидела Габриеле, завернутого в халат и в надвинутой на глаза шапочке. Тренерша махнула ей рукой, Наталия сидела у нее на плечах. Анна спустилась с трибун и пошла мелкими шажками, шурша бахилами.
У Марии Соле точно есть ребенок. Потому она и была тогда в парке. Но зачем она отрицала это? Забыла? Очевидно также, что у нее был роман с Гвидо. Анна вспомнила, как Мария Соле играла с ее детьми в саду клиники: вела она себя хоть и странно, но явно по-матерински. Неспроста она так хорошо умеет обращаться с детьми.
Анна отвела детей в женскую раздевалку, поставила под душ. Наталия хлопала в ладошки, Габриеле не двигался, свесив руки вниз. Анна терпеть не могла эти процедуры – помыть обоих, вытереть, одеть. Девушка со спортивной фигурой и вытатуированным на плече карпом, стоя под душем, размазывала по груди зеленоватую пасту – вероятно, глину. Еще в раздевалке была голая пожилая женщина в носках. Анна ощутила, как к горлу подкатывает тошнота.
Она опустилась перед сыном на корточки:
– Габри?
Тот даже не взглянул на нее.
– Габри, надо намылиться. Иди поближе, я тебе помогу.
Мальчик сделал шажок навстречу, не отрывая глаз от потоков воды, исчезающих в сливе. Анна провела мылом у него за ушами, скользнула по ягодицам.
– Габри, ты помнишь Марию Соле, которая в клинике работает?
Сын крутился вокруг себя, брызгался, дурачился. Анна мягко удержала его за запястья:
– Габри, не вертись. Мария Соле, ты ее помнишь?
– Да.
– У нее есть ребенок?
Габриеле дернул плечами, словно не понял вопроса. Да и что это в самом деле за вопрос? Какое ей дело, есть у Марии Соле ребенок или нет? Разве наличие ребенка что-то гарантирует? Что женщина с маленьким ребенком не захочет сразу заводить следующего? Это ее пугает – что Гвидо создаст новую семью? Повернув Габриеле, она намылила ему спину, потом вдруг обняла, прижалась, намочив рубашку.
– Габри, ты слышишь?
– Да, мама.
– Вы когда-нибудь оставались с Марией Соле одни, без папы?
– Я не знаю.
– Как это не знаешь? Подумай, Габри, это же простой вопрос. – Она увидела, что Наталия стоит под душем на четвереньках, как собачка. – Нати, поднимайся!
Девочка тут же послушалась. Анна, подхватив полотенце, завернула ее и принялась вытирать ей голову.
– Габри, ответь, пожалуйста! Вы когда-нибудь оставались с Марией Соле одни, без папы?
Габриеле взглянул ей в глаза.
– Я не знаю, мама! – выкрикнул он ясным, твердым и каким-то взрослым голосом.
8
После пикника Хавьер пригласил ее на обед. В пятницу. Анна договорилась с Аттилио, попросила его забрать Габриеле из сада. Кто заберет Гали, она даже не задумывалась. Вопрос этот пришел позже, когда она упиралась руками в бежевое акриловое дно душевой кабинки Хавьера под потоками обжигающей воды, а Хавьер держал ее распаренное тело за бедра и двигался вперед-назад.
Они уже вышли за пределы постельного опыта и приступили к исполнению вариаций на заданную тему. Их обнаженные тела отметились во всех комнатах. Однажды они поменялись ролями и одеждой, а в другой раз, в гостиной, сыграли незнакомцев в очереди к стоматологу. Душ предложила она, проснувшись после очередной бурной ночи.
Ей приснился сон, что случалось редко. Она шла по обочине сельской дороги, колосья на полях вокруг стелились от ветра, а низкие тучи обещали грозу, однако при этом ярко светило солнце. И тут она услышала, что сзади ее нагоняет большой грузовик. И хотя она его не видела, но точно знала, что он несется на огромной скорости и сейчас ее задавит. Тем не менее она продолжала безмятежно идти вперед не оборачиваясь. Страха словно не существовало в природе.
Она рассказала сон Хавьеру, когда он укутывал ее в халат (наверное, жены). Он улыбаясь объяснил: она не испугалась, потому что они в ту ночь спали в одной постели. Будь она одна, умерла бы от страха. Хавьер отличался не только от Гвидо, но и вообще от всех знакомых ей мужчин. Были в нем какая-то кротость и романтизм, присущие героям средневековых романов. Ее рассказ был завуалированной попыткой открыться, стать ближе.
– А где Майя? – спросила она.
– Bueno… está con Galy en Madrid para pruebas médicas[22].
– У вас тут нет лечащего врача?
– Maya prefiere Madrid[23].
– А ты почему не поехал?
Хавьер улыбнулся, запахнул ей на груди халат и крепко прижал к себе. Таков был его ответ. В его объятии она ощутила какое-то особое тепло, надежду на яркое будущее. Они вышли из ванной, выпустив наружу пар, прошли в гостиную, и Анна подошла к окну подсмотреть за сыном в садике, стараясь при этом остаться незамеченной, словно роли матери и любовницы были для нее несовместимы.
Габриеле рисовал, подперев голову рукой. Воспитательница, стоя рядом, наблюдала, как другие детки чуть поодаль залезают в пластмассовый домик.
– Будешь кофе?
– Буду, – ответила Анна, направляясь в спальню.
Ей захотелось одеться. Она натянула белье и джинсы, начала разглаживать смятую блузку, и вдруг послышался дверной звонок. Инстинктивно она выглянула в гостиную, но Хавьер приложил палец к губам, и она, прикрыв дверь, затаилась за ней, словно рак-отшельник.
– Да?
