равно кажутся самыми светлыми в жизни, в какой бы ужасной окружающей нас обстановке мы ни находились. С ним я чувствую себя по-настоящему живой. Казалось бы, мы знакомы с ним всего ничего, но, по ощущению, будто всю жизнь. Я не представляю себя отдельно от него. Мои копания в своих же собственных мыслях прервал резкий звук из радиоприёмника, который не предвещал хороших новостей.
– Срочные новости! Правительственные войска, несмотря на свои заявления, предприняли попытку прорыва в районе города Фонфорда. Напомню, что вчера вечером войска Сопротивления вошли в Вармонд и выбили из него правительственные войска, после чего около трёх часов ночи из столицы пришёл декрет о полной приостановке боевых действий, во избежание ещё больших жертв среди военнослужащих и мирного населения. Сопротивление приняло эти условия, Джонсон лично обещал прекратить кровопролитие, но спустя несколько часов, нарушив своё слово, армия правительства ударила по Сопротивлению с другого фланга, видимо, предполагая, что все силы Сопротивления брошены на Вармонд, а Фонфорд сейчас станет для них лёгкой мишенью. Прошу прослушать прямую речь командира Сопротивления Мэттью Трильмора.
«Сегодня незаконно узурпировавшее власть правительство Джонсона снова совершило акт ненависти по отношению к собственному народу. Они называют нас бандитами и убийцами, но при этом именно от пуль и снарядов, которые выпущены армией правительства, гибнут мирные люди. Сегодня при попытке войти в Фонфорд они убили шестнадцать ни в чём неповинных людей. У них в руках не было оружия, они не были солдатами, это были простые люди, которые просто проснулись утром и каждый направился по своим делам. Но на них сверху сбросили снаряд. Среди этих шестнадцати человек было и четверо детей, каждому из них не было и десяти лет. За что их убили, спросите вы. За что убили этих людей? За то, что они хотели просто жить, жить, а не выживать, как это было последние десятилетия в нашем регионе! За право выбирать президента. Они не хотели, чтобы Джонсон, расправившись со своими политическими конкурентами, был их хозяином, а они – его рабами! За то, что они хотели быть услышанными! Но правительство сначала просто от них отмахивалось, считая за дурачков, а когда до них дошло, что нас, кто готов говорить, много, решили заткнуть нам рот при помощи агрессии и насилия. Они решили просто нас устранить, как взбунтовавшихся рабов! Но я ответственно заявляю вам и Джонсону с его свитой – я знаю, что он меня слышит! Сопротивление – это уже не просто разрозненные группы населения южных городов, которые просто выходят на митинги. За последние недели Сопротивление стало настоящей боеспособной армией, которая даст вам отпор. Ведь всеми нами движет идея, а не корыстный интерес, идея о светлом будущем для нас, наших отцов и матерей, наших бабушек и дедушек, для наших детей! Мы уже показали вам, на что мы способны, в Вармонде, покажем и в Фонфорде! Не за горами тот час, когда Джонсон и его приспешники ответят в суде за все свои действия, но только это будет не их коррумпированный суд, а народный! Попомните мои слова!»
– О! Ты уже проснулась? – в номер вошёл Стив. – Я думал, ты сегодня подольше поспишь. Доброе утро, Мэгги.
Он наклонился ко мне и поцеловал. В руках у него было несколько пакетов.
– Я даже не знаю, почему проснулась, – ответила я. – Наверное, почувствовала, что тебя рядом нет. А ты где, кстати, был?
– Да вот, пока ты спала, решил сходить в магазин тут поблизости, купил перекусить и еще кое-что, это слегка должно упростить нам путь до Фонфорда.
Из одного пакета он достал сэндвичи и прохладительные напитки, а из другого – одежду, краску для волос и какие-то бумажки, похожие на те переводнушки, которые давным-давно можно было найти в жвачках или в виде подарка в хлопьях. Стив распечатал сэндвич и протянул мне. Я была настолько голодной, что сразу же на него набросилась, стараясь одновременно и жевать, и говорить.
– Ты слышал, на Фонфорд напало правительство. Говорят, будет штурм.
– Слышал, в округе все об этом только и гудят. Мол, если возьмут Фонфорд, то здесь, в Крескоте, будет война. Линия фронта.
– И что думаешь?
– Думаю, они правы, Крескот им и нужен. Они хотят разделить войска Сопротивления на две части, и, если они займут Крескот, у них это получится. Я даже думаю, что правительство специально отозвало солдат из Вармонда, чтобы растянуть армию Сопротивления, а потом быстро заскочить в Крескот и взять большую часть сопротивленцев, которые сейчас в Вармонде, в кольцо, а после просто перебить.
– Да я не об этом. Нам же нужно в Фонфорд, как мы теперь?
– Не переживай. Отсюда до Фонфорда миль двести пятьдесят, а то и меньше. Мы сейчас сядем на автобус и часа через четыре, ну, в худшем случае через пять с половиной, будем в Фонфорде. А то, что там сейчас бомбёжки и всё остальное, нам только на руку будет. Возьмём машину, накидаем туда какого-то хлама и снова прикинемся беженцами.
– А если под снаряды попадём, война всё-таки?
– Не должны, тем более мы там будем недолго, час или полтора максимум, а потом сразу назад. На машине-то быстрее получится, к ночи мы уже снова в Крескоте окажемся. Потом последний рывок и долгожданный паром, а за ним мечта…
– Надеюсь… А это у тебя что?
– Тут одежда для тебя, переоденешься в неё. Тут джинсы и футболка. Ещё придётся волосы в чёрный перекрасить, я вот краску купил. В ней я небольшой специалист, но продавщица сказала, что волосам особо не навредит. И ещё вот…
– А это что?
– Тут рядом был тату-салон, купил временные, ну, грубо говоря, переводные татуировки. Наклеишь себе на кисть, а я вот эту – на шею. Татуировщик сказал, что это лучшее качество, от настоящих не отличить. Держатся хорошо и не боятся воды.
– Зачем они?
– Чтобы добавить видимых примет каких-то. Ищут же парочку без татуировок, по крайней мере, на видимых местах…
– Теперь поняла.
– На въезде в Фонфорд точно будут посты, думаю, сейчас всех досматривают, поэтому нужно быть аккуратнее. С Библией тоже, видимо, придётся поспрошаться. Один раз она нас спасла, думаю, с неё довольно.
Следующий час мы посвятили нашему вынужденному преображению. Чёрные волосы на вид прибавили мне к возрасту лет пять. Никогда у меня не было желания их перекрашивать, но ситуация сейчас обязывает. Теперь у меня ещё и красуется, пускай и ненастоящая, татуировка на левой руке. Это цветы, которые выглядят довольно женственно. В отличие от так называемой татуировки
