припомнит: на чужую жену накинуться — верная уголовка. И не посмотрит ведь, что она сама его разукрасила вдоль и поперек. Скажи кому из сослуживцев, что его баба так уделала — на смех поднимут. Не зря, ох, не зря он чувствовал, что Ильтен — не обычная баба. Зохенка, как есть. Хищница. И охота ей нравится, и дерется, будто зверь. И Лику вон побила ни за что — та бы первая в жизни не полезла, она как мышка, только бы не тронули лишний раз. Но господин Ильтен не станет слушать о том, что его жена в душе зохенка. Хоть кто, а бить ее нельзя было. Не пройдет ему даром эта драка…
Лика мочила тряпочки холодной водой и периодически меняла их на лбу мужа. Ей было очень горько. Она никогда не желала зла госпоже Ильтен. Да, ей хотелось бы поменяться с ней мужьями. Но разве это такое уж зло? Они с Билле друг друга стоят, два сапога пара, охотники и драчуны. Может, они были бы счастливы. А она, Лика — с господином Ильтеном. Ах, зачем только господин Ильтен выбрал госпожу Ильтен? На Т1 Лика была свидетельницей разных сцен: как госпожа Ильтен бранила его, кричала… Уж она бы, Лика, была ему самой покорной женой на свете. Даже если бы он иногда развлекался с другими.
— Чего ты там слезы льешь? — буркнул Хэнк. — Давай следующую тряпку.
Лика вздрогнула. Зачем только человеку дано мечтать? Так ужасно спускаться потом с небес на землю. Ну почему она досталась Билле? И сам бьет, и от других защитить не может. Она совершенно не ожидала, что госпожа Ильтен схватит ее за горло, грозя удушьем, и примется бить по лицу. Прежде Лика не видела от нее дурного. Даже на Т1, когда господин Ильтен ласкал Лику. Госпожа Ильтен вроде бы сочувствовала ей, зная, как муж с ней обращается. И она спасла маленького Дени, не бросила его на произвол судьбы, когда Билле повез Лику в больницу, забыв обо всем. Лика не ждала от нее такой жестокости. За что? Неужели за те слова, которые услышала?
Да она же, небось, издергалась, осенило Лику. Муж на работе изменял ей со всеми подряд, а такой женщине, как госпожа Ильтен, это тяжело терпеть. Вот и сорвалась. Ах, Лика, Лика, какая ты дура! Она всхлипнула. Немудрено, что госпожа Ильтен готова бороться за своего мужа. Это от Билле радости никакой. В драке и то опозорился, не смог справиться с женщиной.
Светлые небеса, о чем она? Эта драка… Лучше бы Билле и не пытался за нее заступиться. Он ударил чужую жену, это верная каторга. А как тогда она, Лика? Ее снова отдадут замуж? За кого-нибудь еще хуже, только так и может быть с ее везением. Если самым подходящим мужчиной для нее сочли Билле, то и в следующий раз получится примерно так же. А маленький Дени? Если Билле отправят на каторгу, что будет с ребенком? Новый муж, тем более похожий на Билле, вряд ли захочет растить чужого сына. Ее заставят отдать ребенка в дом сирот и запретят даже видеться с ним… Лика заплакала навзрыд, вытирая слезы рукавом халата.
— Да что ты все хнычешь без причины? — Хэнк погладил ее по голове неловким жестом. — Я тебе еще слова грубого не сказал.
Лика всхлипнула:
— А можно я у тебя спрошу одну вещь?
— Спрашивай.
— А за то, что ты… что ты бил госпожу Ильтен… тебя отправят на каторгу?
Он помрачнел. Бил — сильно сказано. Это она его избила, и счастье, что добивать не стала. Сознавать это было крайне неприятно. В другой раз он отчитал бы Лику, что лезет не в свое дело, а то и затрещину добавил бы. Но она задала тот вопрос, который и его самого мучил. Возможно, что он проводит с женой последние дни перед тем, как его упрячут в тюрьму, а затем сошлют на астероиды.
— В принципе, есть возможность отделаться штрафом, — сказал он, помедлив. — Если нанять дорогого адвоката, и если сильно повезет. Но, скорее всего, на каторгу.
Лика зарыдала еще сильнее.
— Билле, ну неужели совсем ничего нельзя сделать?
Наивная баба. Что тут сделаешь-то? Все уже сделано, причем в самом худшем варианте.
— А если попросить прощения у господина Ильтена? — Она заискивающе посмотрела на него, зная, что признавать себя неправым он не любит. — И у госпожи Ильтен, конечно. Может, тогда они не станут подавать в суд?
Ну надо же! Баба дура, а мысль неплоха. Простых извинений, разумеется, будет недостаточно. Надо присовокупить к ним конверт…
— Все может быть, — проворчал Хэнк. — Отчего бы не попытаться? Хуже уж точно не будет. Принеси мне одежду. И сама иди переодевайся и умывайся. И не вздумай хныкать там перед Ильтенами!
На полпути между дворами 4 и 12 пары столкнулись и остановились в нерешительности. В другой ситуации эта встреча могла бы носить комический характер: Тереза вся в ссадинах и синяках, вместо красивого платья, погибшего вчера — скромная блузка и брюки; Хэнк с физиономией, заклеенной пластырем вдоль и поперек, не слишком твердо держащийся на ногах и зеленеющий при резких движениях; обоих поддерживают волнующиеся супруги. Но смешно никому не было.
Молчание нарушила Тереза.
— Светлого солнца, господин Хэнк, — поклонилась она. — Госпожа Хэнк.
Ильтен последовал ее примеру. Хэнк с женой поклонились в ответ: Лика низко-низко, а Хэнк сделал полудвижение, побледнел и не решился продолжить.
— Извините нас за несдержанность, господин Хэнк, — сказал Ильтен.
Тереза вынула из кармана брюк конверт и протянула ему. Хэнк непонимающе посмотрел на конверт. Все же должно быть наоборот!
— Это вы нас извините, господин Ильтен, — выдавил он.
Лика поднесла конверт Терезе и пискнула:
— Простите, госпожа Ильтен.
Лицо ее было снова скрыто вуалью, шея черная от кровоподтеков, но Лике не привыкать. Терезе стало ее жалко.
— Госпожа Хэнк, это вы извините. Обещаю больше так не делать, если вы будете держать себя в руках и не говорить лишнего.
— Да-да, конечно, — пролепетала Лика. — Вы ведь нас тоже простите?
Терезе удалось-таки впихнуть конверт в слабые руки Хэнка, тем самым ее руки освободились, и в них тут же оказался конверт, принесенный Ликой.
Эта «встреча на Эльбе» была на редкость идиотской, и Ильтен, как психолог, разрешил ситуацию:
— Не желаете ли выпить у нас чаю?
— С удовольствием, — промолвил зеленый Хэнк. Поклонилась за него Лика.
Чай пили в гостиной. Тереза принесла сахар, лимоны, печенье, бутерброды с маслом. Хэнка расположили в уютном кресле, обложили подушками.
